- Георгий Олегович, я что — плохо вам платил?
- Нормально платили.
- Но если этого было недостаточно, я готов поднять ваше жалованье в полтора… в два, вы слышите — в два раза! — с надеждой произнёс он.
- Спасибо, конечно, но я твёрдо решил, что уйду.
- Почему, Георгий Олегович? Уж простите за любопытство, но я никак понять не могу… Неужели вам мёдом в Петрограде намазано? — щуря близорукие глаза, растерянно спросил он.
- Нет, конечно, просто… Ну как вам объяснить словами — я не создан для этой работы!
- Однако у вас здорово получалось!
- Рано или поздно я бы сорвался: устроил драку, запил, стал бы источником проблем. Лучше уйду сейчас, оставив о себе добрую память.
- Жаль, конечно… Но, заставить вас, я не могу.
Он подошёл к сейфу, открыл дверцу и извлёк оттуда конверт.
- Возьмите.
- Что это?
- Деньги, конечно.
- Я уже получил расчёт в бухгалтерии.
- То была ваша зарплата. А это от меня лично, премия за то, что вчера скрутили налётчиков. Если что — возвращайтесь. Я вас с удовольствием снова возьму вас на работу.
- Буду помнить.
После ресторана поехал на вокзал, покупать билеты на поезд.
Над городом висели свинцовые тучи, шёл долгий, затянувшийся дождь. Настроение было паршивым, теперь я понимал, почему в «Трёх сёстрах» Чехова Ирина с такой тоской и яростью повторяет строки: «В Москву, в Москву, в Москву!»
Вряд ли переезд решит все мои проблемы, скорее создаст новые, но под лежачий камень вода не течёт.
А ведь я совсем недавно был на этом вокзале, выходил из вагона с каким-то радостным ощущением от хорошо сделанной работы. А потом — раз! И радужная картинка побледнела.
Кассирша меня узнала, ну да, я ведь успел навести тут шороху в прошлую поездку, сразу сделалась самой любезностью. Она ведь не знала, что «корочек» опера в моём кармане больше нет, а я — рядовой гражданин РСФСР, ставший «перекати-полем».
Взяв билет, пошёл в «коммерческий» магазин — надо посидеть со Степановной, проститься по-человечески. Если нормально устроюсь в Питере, перетащу к себе — после всего, что она для меня сделала, не хочется оставлять её одну. За эти дни мы буквально сроднились.
О своём решении я ей сообщил ещё вчера, когда вернулся из милиции. Степановна жутко расстроилась, хотя вида старалась не подавать, однако я слишком хорошо успел её изучить.
Набрав в магазине колбасы, сала, чая, сахара, конфет и прочих угощений к столу, нанял извозчика и покатил с подарками домой. А ведь я действительно привык уже считать его своим домом.
- Вас как — с ветерком прокатить? — обернулся ко мне извозчик.
- Можно и с ветерком, — согласился я.
- Тогда с богом!
Ещё на подъезде к дому Степановны я заметил знакомый автомобиль и не удивился, когда навстречу мне вышел Смушко. Хотя, если честно, видеть его здесь было странновато, тем более уже вчера мы с ним успели обстоятельно переговорить. Полундра был прав — Кравченко твёрдо стоял на моём пути. Казалось, в мире нет силы, способной его сковырнуть.
- Здравствуй, Жора! — Лицо Смушко расплылось в широкой улыбке.
- Здравствуйте. Чем обязан? Неужели проводить приехали?
- Так ты всё-таки собрался уезжать? — погрустнел начальник уголовного розыска.
- Да.
- И когда?
- Уже сегодня. Даже билет купил. Пойдёмте внутрь, посидим — я отвальную устраиваю.
- Погоди Жора с отвальной.
- А что? — замер я.
- Кое-что изменилось.
- Только не говорите, что Кравченко сняли.
- Кравченко никуда не делся.
- Тогда для меня лично ничего не изменилось. Нам с ним в одном городе слишком тесно.
- А никто и не говорил про один город, — Смушко хитро прищурился.
- Я вас не понимаю.
- Пойдём, прогуляемся, — он бросил взгляд на небо. — Дождь как раз закончился.
- Хорошо, я только покупки в дом занесу.
Зайдя в дом, первым делом обратил внимание на лицо Степановны. От намётанного взгляда не укрылось, что она недавно плакала: глаза её покраснели и припухли. Сердце сжалось от боли и переживаний за эту прекрасную в своей доброте женщину.
Я обнял её и поцеловал в щёку.
- Степановна, я выйду ненадолго. Ко мне тут бывший начальник заехал…
- Так пусть в дом заходит, — всплеснула руками она.
- Не хочет чего-то. Мы с ним слегка проветримся, а там будет видно — может, и вместе зайдём. Да, это вот тебе, — я положил на стол авоську с продуктами.
- Ой, Жора! Ты же кучу денег, небось оставил.
- Ничего страшного, Степановна. Один раз живём.
- Это ты верно сказал: один раз жизнь нам дадена. Ну, давай, погуляй — только недолго, а я покуда стол накрою. Билеты-то купил?
- Купил, Степановна.
- И когда поезд?
- Уже сегодня.
- Сегодня, — вздохнула она.