- Как убийцы попали в дом? — спросил я.
- Через дверь. Предвосхищаю следующий вопрос — следов взлома не обнаружено. Скорее всего, Токмаков сам открыл и впустил в дом убийц. Хочу отметить важное: Борис был человеком осторожным и не стал бы отпирать дверь незнакомым людям.
- Выходит, он знал кого-то из убийц.
- Получается, что так, — подтвердил догадку Смушко.
- Отпечатки пальцев, следы? — с надеждой вскинулся я.
- Ничего, за что можно зацепиться, — огорошил меня начальник угрозыска.
Я задумался. Учитывая нынешнее состоянии криминалистики, вообще удивительно, что потрудились хотя бы снять отпечатки пальцев. В более-менее крупных городах это налажено, а вот совсем в глубинке… Там пока плохо, очень плохо.
- Вы говорили, что жену и дочь Токмакова изнасиловали на глазах у мужа, — вспомнил я наш разговор. — Как это установили?
- Есть показания свидетелей, которые слышали крики.
- Свидетелей? — напрягся я.
Известие обнадёживало. Уже есть хоть что-то, за что можно ухватиться. Но дальше меня снова окатили холодной водой.
- Да. Свидетели есть — это соседи Токмаковых. Но они только слышали, как убивают и насилуют, выходить из дома побоялись, поэтому описания внешности преступников у нас нет, — вздохнул Смушко. — Скажу больше — соседи так перепугались, что вызвали милицию через три часа после убийства.
- Преступники целенаправленно шли убивать или что-то искали?
- Бандиты ничего не тронули, в бумажнике Бориса остались деньги, у жены была шкатулка с украшениями — ничего серьёзного, конечно, но сейчас и за копейку убьют. Так что целью преступников было именно физическое устранение начальника милиции, — проговорил Смушко, и я почувствовал, как нелегко ему далась эта фраза.
Психологически трудно абстрагироваться от смерти хорошо знакомых людей, тем более — близких и друзей. Требуется собирать волю в кулак, делать усилие над собой.
- Убийство милицейского начальника — серьёзное преступление и крайняя мера. Есть предположения, кому Токмаков так насолил? — спросил я.
- Кое-что есть. Он с самого перевода в Рудановск разрабатывал банду Алмаза. Слышал о такой?
- Впервые слышу, — признался я.
- Немудрено, они действуют преимущественно в Рудановске и его окрестностях, к нам не суются, — пояснил Смушко.
- На чём специализируются?
- На всём, что приносит деньги: грабежи, убийства, налёты. Однако в последнее время Алмазу стал наступать на пятки Яша Конокрад. На прозвище не смотрите — это он в прошлом лошадей воровал, сейчас за всё подряд берётся.
- Другими словами, подозревать можно, что Алмаза, что Конокрада?
- Да. Оба хороши, и оба могли пойти на такое. Есть ещё вопросы, товарищ Быстров?
- Практически нет. С обстоятельствами смерти Токмакова я буду детально разбираться на месте… Осталось выяснить — есть ли в Рудановске хоть кто-то, на кого я бы мог положиться?
- Боюсь, что это вам тоже придётся выяснять на месте, — снова не обнадёжил меня ответом Смушко.
- Тогда вопросов больше нет, — грустно произнёс я.
- Как планируете работать, товарищ Быстров? — поинтересовался начальник угрозыска.
- Известно как. Поступлю в соответствии с заветом Наполеона Бонапарта — ввяжусь в драку, а там будет видно.
- Что-то не очень ему помогла эта тактика, — хмыкнул Гибер.
- А у меня всё равно не осталось выбора, — развёл руками я.
В Рудановск я приехал ещё днём на казённом экипаже. Заезжать в городское отделение милиции не стал, попросил возницу, чтобы высадил меня в центре. Багажа при мне не было — договорились, что его привезёт Степановна где-то через недельку, когда устроюсь. Заодно и приедет сама.
Сильного впечатления Рудановск не производил, обыкновенный провинциальный городок: в меру приятный, но сильно запущенный. Сколько таких прошло у меня перед глазами — не счесть!
Прогулялся по главной городской улице — Советскому проспекту, ранее, если верить до сих пор не снятым табличкам, он носил другое, не столь революционное название — Благовещенский.
Улица поднималась в горку и заканчивалась оградкой, вокруг древнего церковного собора. Возле входа околачивались нищие в страшных лохмотьях. Моё появление фурора не вызвало: эта братия легко считывает, кто подаст милостыню, а от кого ждать бесполезно.
Церковь выглядела довольно красиво, если не взорвут в конце двадцатых — начале тридцатых, быть ей памятнику как минимум регионального значения, а то и всероссийского.