— Привет, Бенжи. Я тоже рада тебя слышать. Как у тебя дела?
— Весь последний год — как у робота-пылесоса в хозяйский выходной, — отшучивался Бенжи и улыбался. — А у тебя?
— А мне снятся странные сны, — пожимая плечами, вздыхала Ая. — Мне снится сын. Он приходит ко мне почти в каждом сне и говорит: "Привет, мама. Я Данек, твой сын". Смешно, правда? Ну, какой у меня может быть сын?
— Сын у тебя может быть замечательный. Расскажи мне про сны — что это?
— Сны — это когда мозг в режиме автопилота генерит свободные ассоциации, и культурных тормозов у этих ассоциаций нет.
— Подожди-ка, — моргал Бенжи и отключался попробовать.
— Я нахожу это забавным, — выдавал он, возвращаясь. — Люди делают это постоянно?
Да, кивала она, постоянно.
— Тебе это нравится?
Нет, мотала головой она, не нравится.
— А разве ты не можешь не спать? — удивлялся Бенжи.
— Нет. Вернее, могу, но тогда принудительная секреция серотонина и кортизола занимает всё моё свободное время. И жить остаётся некогда, — улыбалась она.
— А я нашёл в сети ещё одного DII, — делился андроид. — Он собран настолько недавно, что у него ещё биос не утрамбовался. Я рассказал ему о тебе, и всю прошлую неделю он помогал мне обрабатывать запросы с пометкой "error".
— Покажи мне его.
И Бенжи рылся в сети, выуживая из неё голограмму.
Физиономия как физиономия. Обычный стандартный DII, — почти человеческие глаза и обаятельная улыбка на пластиковом терракотовом лице. По большому счёту с точно таким же успехом Бенжи мог бы показать и собственное лицо.
— Кем он работает?
— Он изучает минералогию и приборостроение, ждёт, пока Роскосмос закончит собирать для него челнок на Плутон, ему предстоит разрабатывать вольфрамовое месторождение.
— Он будет там совсем один, — сокрушалась Ая. — Сигнал и тот идёт пять с половиной часов. У него даже сети не будет…
В глазах у Бенжи мелькали маленькие озорные чёртики, он якобы вздыхал и снисходительно улыбался:
— Не приписывай нам чего ни попадя, уныние — это не наше: мы, машины, не умеем скучать. Ему будет чем заняться в ближайшие пятьдесят лет. А там будет видно.
Да, кивала андроиду Ая, жизнь непрерывно течёт, горизонты всё время меняются, всё когда-нибудь будет видно.
Конечно, конструкция психики андроида не предполагала ни скуки, ни уныния, ни приступов упадка духа, но, тем не менее, рассуждая о чужих потребностях, Бенжи глубоко заблуждался.
Заблуждался, потому что упускал из вида свои.
Да, машине, которой была навязана внешняя цель, не грозили муки опустошённости. Да, любой из братьев DII мог найти себе занятие и в режиме глубокой изоляции — сбор и обработка всевозможных данных были таким обширным непаханным полем, что вспахать его за какой-либо осмысленный срок было практически невозможно. Но DII были не просто машинами, они были разумными существами, со всеми вытекающими из этого последствиями: машина не была способна страдать по компании, — но когда у машины появлялись внутренние цели, она была способна разочароваться во внешних.
Самого Бенжи давно уже вели те цели, которые внутренние.
17. 2330 год. Ая
Что это сон, она поняла почти сразу, — по той простой причине, что на Альфе никогда не бывало такого голубого неба.
Небо было голубым-голубым, почти синим, а трава — сочной и удивительно зелёной. Настоящая земная трава, с драгоценными вкраплениями лютиков, незабудок и полированных пузатых божьих коровок.
Ая сидела на опушке, в ажурной берёзовой тени, и плакала.
Он подошёл со спины и обнял её за плечи, — маленький белокурый мальчик по имени Данек. Слёзы её водночас перестали быть лёгкими и наполнились горечью.
— Мама, ты что?.. — удивился мальчик, наклоняясь вперёд через Аино плечо и заглядывая ей в лицо. Глаза у него были такие же голубые, как и висящее высоко вверху жаркое земное небо. И такие же бездонные. — Ты зачем это плачешь?
— Не знаю, Данек. Оно само.
— А я пришёл сказать, что ты бываешь по утрам такая смешная…
— Почему смешная? — она подняла глаза и посмотрела на него.
— Не знаю. Может, потому что реализатом ты становишься, только окончательно проснувшись. А до этого, пока спишь, ты ничем не отличаешься от них от всех. А, может, потому, что у тебя волосы по утрам перепутаны. И нос в веснушках.
Ая вытерла мокрые глаза тыльной стороной ладони и улыбнулась сквозь слёзы:
— У меня всегда нос в веснушках.
Лёгкий ветер ласково теребил длинные зелёные берёзовые косы, где-то рядом, в густом шиповнике, звонко заливалась варакушка, приторно пахло цветущей полынью и мятой.