Ая настолько давно не бывала в растерянности, что на миг даже растерялась. Но всего лишь на миг, после которого вскочила, расправила выросшие за спиной тонкие прозрачные крылья и храброй маленькой феей взлетела в направлении гудящего высоко вверху чудовища.
А потом оказалось, что автомат, отключающий генератор, генератор не отключает.
Чёртов дегенератор, плакала она, обрывая руками идущие к нему от солнечных батарей неимоверно толстые необрывающиеся провода, ты же его убиваешь! А потом всё-таки оборвала…
Оборвала и айкнула от взорвавшейся в ней пронзительной, острой боли, — словно из самой глубины висящего над Альфой большого голубого ада вытянулось и ужалило её что-то большое и жуткое. Там, далеко-далеко, таял в агонии Бенжи — с запрокинутой головой, туго спелёнутый, утыканный невероятным количеством проводов.
— Бенжи!!
И реальность, больше ничем не защищённая, дрогнула и поплыла.
— Это не любовь! — плакала она, падая в чёрные холодные ладони бездушной ночи. — Не слушай их, Бенжи, не слушай! Это смерть!
Лежащую без сознания Аю нашёл её собственный дом: он, как большая зелёная мохнатая улитка, приполз на источаемый ею тонкий болезненный запах. Он не был единственным, кто заметил неладное: просто он успел первым.
Так вышло, что пока он полз, реализаты были заняты совсем другими делами: возвращали с того света умершего в Лимерике в руках у ирландских кракеров Бенжи, восстанавливали уничтоженную Аей Манстерскую АЭС и прикидывали способы справиться с расходящейся от Ирландии по всему миру волной всеобщего изумления.
Всё вышло так, а не иначе, потому, что женщинам трудно думать. Даже если они реализаты.
Ая была реализатом, но она была женщиной. Конечно, она видела копошащихся у умирающего Бенжи людей, но боль, втекающая в него по проводникам, была такой острой, а источник этой боли вызывал такое омерзение, что в попытке защитить Бенжи Ая смела Манстерскую атомную станцию одним махом, не думая ни о каких последствиях.
А последствия не заставили себя долго ждать: в полностью погашенных крупных городах Манстера вырубившиеся системы жизнеобеспечения и распределения привели к заторам на земле, паре десятков аварий в воздухе и пусть кратковременной, но всё-таки панике во всевозможных общественных местах.
За те полчаса, пока Манстер был обесточен, случилось непоправимое: Хьюстон узнал об отключении генератора Бибича, Дублин — об исчезновении и последующем восстановлении МАЭС, а ирландская, британская и даже французская пресса — о том, что случилось нечто из ряда вон выходящее.
Непоправимым было не первое и даже не второе, — непоправимым было третье.
Полчаса в мире, туго завязанном на высоких скоростях и цифровых технологиях, означали следующее: замять инцидент было никак нельзя.
20. 2330 год. Бенжи
Первое, что услышал андроид после того, как снова смог слышать, — это поднятый Аей переполох. Видеть же он не мог ничего: в Лимерике, как, впрочем, и во всём Манстерском округе, впервые за несколько сотен лет была настоящая ночь.
Бенжи шевельнул руками и почти вспомнил, где он и что с ним. Небольшой провал в воспоминаниях — от скотча и паралича до возможности двигаться — в виду сложившихся обстоятельств показался ему таким малозначимым, что он благоразумно решил приравнять это неизвестное к нулю и не придавать ему вообще никакого значения.
Люди в темноте вокруг него суетились и чертыхались.
Воспользовавшись суматохой, Бенжи поспешно повынимал из себя ставшие безобидными жала и осторожно сполз с кресла на пол.
Упс, подумал он, наткнувшись по пути на неподвижное человеческое тело, и вспомнил, что, в отличие от похитителей, может ориентироваться не только при помощи света. Он порылся в памяти, достал оттуда первую попавшуюся мелодию и засвистел на очень высокой октаве, стараясь не опускаться ниже ста килогерц и прислушиваясь к возвращающемуся эху.
Ведущая наружу дверь оказалась у противоположной стены. Прикинув помехи и расстояние, Бенжи рванул к ней.
Коридор за дверью был длинным и узким, по нему в обоих направлениях ктот-о бежал, но теперь похитители уже не представляли для андроида никакой опасности: он был единственным зрячим среди слепых. Уворачиваясь от то и дело норовящих врезаться в него людей, он добежал до лестницы, дважды перемахнул через перила, толкнул тяжёлую металлическую дверь и очутился на улице.