— А мне нравится мороженое и когда меня не расплющивает как дохлую медузу на берегу, — еле сумела выдавить Ая: челнок, которого Бенжи держал пальцами за прочную электронную узду, в это время слегка качнул хвостом, развернулся, смещая динамическое давление так, чтобы оно проходило через центр тяжести системы, и взял курс на клубящиеся высоко вверху грозовые облака.
— uenai[3], - сказал Бенжи. — Ты человек и тебе нравится человеческое. У меня при рождении, кроме заложенных в меня простых алгоритмов, тоже ничего внутри не было. Но зато всё остальное я нашёл себе сам: "ssh myworld — l benji" — пароль, логин — "Добро пожаловать домой, Бенжи!".
Ая изловчилась и поправила сползшую набок импровизированную люльку, из которой торчал чёрный кошачий нос.
— Интересно, как ты видишь сеть изнутри? — прошептала она.
Девять минут до орбиты были мучительны и для неё, и для кошки.
— Я думаю, примерно так же, как ты видишь изнутри реальность, — невозмутимо качнул локтями Бенжи, параллельно отслеживая отчёты систем корабля — угол атаки, уровень топлива, количество избыточного тепла на обшивке, — с той разницей, что вместо биохимических раздражителей и физической силы я использую для общения с моим миром исключительно электромагнитное поле. Ну, и могу играть на нескольких инструментах одновременно. Мне хватает.
Тем временем небо постепенно темнело, становилось чёрным и бархатным, в нём густо проступали мелкие звёзды. Капли воды, шлейфами тянувшиеся за водородными стабилизаторами, превратились в сверкающие потоки искр. Затем земля резко ушла вниз и округлилась.
Где-то вверху и справа была Альфа.
— Альфа, приём. Это Бенжи. Запрос на стыковку, — андроид сместил руки на длинную щель коммуникатора.
— О! coi doi benji.i.ui tirna do[4], - ответил ему приятный густой баритон. — Люки в твоём распоряжении.
— ki'e[5], - отозвался Бенжи и начал стыковку.
— Я буду скучать по тебе. Я бы хотела, чтобы ты говорил со мной иногда на Альфе, — сказала Ая.
— tezu'e ma[6], - впервые в жизни удивился Бенжи под громкий чмокающий звук, с которым его орбитер присосался к упругому стектониту.
5. 2034 год и после. Роберт
Первый сегмент Альфы был выведен на орбиту спустя почти ровно год после происшествия на Вышеградском пляже.
Земля торопилась: Лукаш периодически спал, и сны его были им неконтролируемы. Спасало его только то, что большие трансформации сопровождались резким понижением окружающей температуры, и холод замораживал его монстров.
Лукаш спал в обнимку с генератором Бибича, пытаясь хоть как-то обуздать ситуацию.
До переселения Лукаша на Альфу оставалось около месяца, когда на Земле появился новый реализат. Им стал тринадцатилетний мальчик по имени Роберт Вандэрли, по странной случайности — сын одного из инженеров Центра управления полётами в Хьюстоне. Это стало неожиданностью для всех, кроме Лукаша, который перестал быть одинок. В конце октября 2034 года шаттл доставил на Альфу двух пассажиров, одним из которых впервые за всю историю космонавтики стал ребёнок.
Шло время, Альфа достраивалась и росла, и через несколько лет она уже была мало похожа на алюминиевую консервную банку.
Теперь это была огромная стектонитовая полусфера с укреплённым на вершине гравитатором — детищем ВНИИТФА, и подошвой диаметром в несколько километров.
Гравитатор сделал возможным появление на Альфе почвы, растений, Низины с её водяными террасами и даже нескольких животных. Теперь Альфа была сказочным королевством, о котором земные матери рассказывали перед сном своим детям.
— Альфа — это половинка огромной сверкающей ёлочной игрушки, — рассказывала какая-нибудь мать вечером своей маленькой дочери. — Там живут волшебные звери и два принца. Звери умеют разговаривать, а принцы умеют понимать без слов, колдовать и предсказывать будущее, но ни один из них пока не нашёл ещё своей принцессы. Спи, маленькая. Вырастешь — станешь принцессой.
И малышка засыпала, улыбаясь, укутанная тёплым одеялом и мечтами о своём волшебном будущем.
— Вот скажи мне, Лукаш, — Роберт, одетый по пояс, очертил пальцами прямоугольник вокруг рассыпанного на столе сахара, после чего ткнул пальцем в его правый верхний угол, и сахар исчез со стола и возник в стоящей на полке банке, — ну, почему мы с тобой должны сидеть тут вдвоём взаперти, как провинившиеся? Мы же не делаем им ничего плохого. Нет, не то, чтобы ты мне надоел. И не то, чтобы я очень хотел влиться в то нелепое нечто, что там, внизу, веками сгрызает сук, на котором живёт. Просто у меня есть тело, и оно хочет ощущений, которые не может подарить Альфа.