— Моргай, моргай.
Мэтт моргнул и сглотнул внезапно пересохшим горлом.
— У меня на Марсе сестра, — не столько спросил, сколько сказал он: уверенно, так, словно даже не слышал об этом, а присутствовал там сам.
Он часто-часто заморгал, пытаясь проглотить снова навернувшиеся на глаза слёзы, а потом резко перевернулся на живот.
— А я так боялся, что остался один, — сказал он в песок. — Без никого.
— Опять двадцать пять, — укоризненно покачал чёрной головкой дрозд.
Крылья его из чёрных стали оранжево-синими, он подпрыгнул, вспорхнул вверх и пропал, а взамен сверху густо посыпались большие кедровые шишки.
Одна из них больно ударила мальчика по макушке.
— Ай! — воскликнул Мэтт.
— Простите, — печально сказало окружающее его пространство. — Мне показалось, что здесь никого нет. Кто вы?
— Мэтт, — нахмурившись, обиженно буркнул Мэтт. — Что ты всё время дерёшься?
— А что ты всё время плачешь? — в тон ему возразил тот же голос, и прямо в полуметре от его носа из воздуха материализовался и шлёпнулся на песок дрозд. — Вероятность того, что кто-то живой надолго останется один, вообще практически нулевая.
— Это точно, — с готовностью согласилась с бесплотным голосом птица. — Знаешь, Мэтт, мне кажется, что во многих случаях, когда кто-то так или иначе чувствует себя брошенным, достаточно просто сказать ему "я тебя люблю".
Она отряхнулась и покосилась на мальчика:
— Ну, и как бы я тебя люблю.
Песок, устилавший почву в нескольких сантиметрах от лица Мэтта, был светлый, почти белый, а песчинки настолько крупные, что если хорошо присмотреться, можно было различить тонкие пластинки слюды, зёрна полевых шпатов, циркона и кварца.
Мэтт запустил в него руки, пару минут смотрел, как тот сыплется между пальцев, а потом уронил голову на руки.
— Ну, хватит, а? — возмутился дрозд. — Как вообще можно расстраиваться там, где всё так идеально устроено, настроено и притёрто одно к одному?..
— Вот и я думаю о том же, — куда-то в ладони себе сказал Мэтт. — Выходит, что идеально притёрто всё: песчинки вот эти, воздух, которым я здесь дышу, где-то там, далеко-далеко, Марс… То, что будет через сто… через тысячу лет, уже определено — здесь и сейчас.
— А расстраиваешься то ты из-за чего?
— А я вообще талантливый.
Дрозд понимающе кивнул, покрутился на месте, шагнул в никуда и через пару секунд материализовался оттуда обратно метрах в полутора от прежнего места, у ног мальчика.
— Бери себя в руки, Мэтт, — сказал он. — Будет не очень хорошо, если ты доберёшься до сестры заплаканным.
64. 2331 год. Марс
За дверью был ветер. Он гнал сухую рыжую пыль вдоль серого бетонного блока, и она бежала над асфальтом лёгкой прозрачной позёмкой.
— Ну, руки за голову и выходите, — сказал человек и приглашающе повёл винтовкой типа М-700, переработанной в изящный "булл-пап". В густую хлорофильную шапку на его голове была вплетена тонкая оранжевая сеть.
— Ух, ты! Искусственный телепат! — искренне восхитился морф.
Он шагнул на улицу, к ждущим его военным, и дверь за его спиной лязгнула и защёлкнулась.
— Руки! Руки! — занервничал второй человек с автоматом. — Остальные где?
— Остальные? — удивлённо моргнул мальчик, поднял и покрутил руки ладонями вверх. — Но у меня только две руки, остальных нет.
Лицо человека с "булл-папом" медленно вытянулось и приобрело бледный серо-зелёный цвет.
— Да ты… Да я… — угрожающе начал он, но в этот момент винтовка в его руках зажужжала, и из направленного на маленького морфа ствола деловито выползла крупная золотая пчела. — Какого чёрта?!
— Я не очень хорошо ориентируюсь в местной культуре, — с сожалением сказал мальчик, переводя взгляд с пчелы на окруживших его вооружённых людей. — И могу ошибаться. Прошу Вас не проявлять излишнюю скромность и говорить мне, если я что-то делаю не так.
Он снова моргнул, и пространство вокруг качнулось, трансформируя металл и порох.
Усталости Бенжи не чувствовал. Ая торопилась впереди лёгкой, почти бесплотной тенью, а он просто старался не отставать.
Выстрелов больше не было слышно.
Когда мальчик предложил разделиться, Бенжи показалось, что в голосе его сквозило лёгкое превосходство, но уже через несколько минут андроид понял, что маленький морф то ли случайно, то ли вполне обоснованно и правда оказался самым предусмотрительным и дальновидным.
Ая вела их обоих пустыми длинными переходами, время от времени срываясь с быстрой ходьбы на бег. Маленький большеголовый пластиковый "марсианин", знающий дорогу чуть ли не лучше её, послушно семенил за ней на расстоянии вытянутой руки, а Бенжи смотрел на него и думал, что, если быть по-настоящему бесстрастным и объективным, то сам он мало чем от него отличается.