То, что он прыгнет, Мэтт понял в тот момент, когда уже стало поздно. Он отчаянно рванулся куда-то — со стула, на котором сидел, из комнаты, но и комната, и стул только крутнулись вокруг и остались, а оранжевое скользнуло со стола в его сторону, вцепилось лапками в волосы и больно кольнуло его в затылок.
— Ай!! — взвизгнул Мэтт.
И пришло понимание.
Мэтт так и застыл на четвереньках на холодном бетонном полу.
— Так не бывает, — тихо сказал он, глядя расширившимися зрачками на оказавшиеся перед глазами ножки стула.
Как видишь, бывает, подумал сидящий за столом человек.
Мэтту были видны только его ботинки и низ хорошо отглаженных серых брюк. Он повернулся с четверенек и сел прямо на пол. Каша из чужих мыслей в его голове колыхнулась и проявилась сложной цепочкой устойчивых ассоциаций, которые упали в Мэтта так откровенно и так естественно, как падают в песок капли дождя.
— Я не хочу всё это видеть, — сказал Мэтт.
Он поднял руки, дотронулся до сидящего на голове "паучка" и брезгливо отдёрнул пальцы.
Врёшь ведь, усмехнулся человек, ты просто обижен и разочарован. И не тем, что видишь, а тем, что был лишён этого с самого рождения, всегда лучше знать, чем не знать…
71. 2331 год. Бенжи
Бенжи сидел у стены усталой поломанной куклой. Человек помахал рукой у него перед лицом, привлекая внимание, и Бенжи поднял на него целый глаз:
— Ну, чего тебе? Никого нет дома.
— Да ты шутник! — рассмеялся человек. — Тебя что, мама с папой по-человечески разговаривать не учили?
Он подошёл к двери, запер её на замок и вернулся за стол.
— Моя мама говорила мне, что я извращенец, — глядя на него, серьёзно сказал андроид. — Шляюсь, где попало, вытворяю, что хочу.
— Разбаловали вас там, на Земле, разбаловали, — покачал головой человек. — Права как у людей, а возможности куда блатнее.
Он перегнулся через стол и медленно смерил Бенжи взглядом с головы до ног:
— Сейчас нечаянно ткну во второй глаз, и охота шутить отпадёт.
— А я не буду говорить без адвоката, — пожал плечами Бенжи. — Какой тебе прок с бесполезной кучи металла и пластика?
— Никакого, — согласился человек, сцепил руки домиком, упёрся в них подбородком и с полминуты о чём-то думал.
— Имя, фамилия, гражданство? — наконец начал он.
— Бенжи Шабра, гражданин Франции, Земля.
— Почему произвёл посадку без разрешения диспетчера?
— Космопорт молчал, — честно сказал андроид.
— Характер выполняемой задачи?
— Я привёз пассажиров.
— Что ты знаешь об их целях?
— Ничего.
— Ты там нормальный? — удивлённо посмотрел на него человек. — Ты вообще понимаешь, что происходит? Ты нарушил воздушное пространство суверенного государства и даже не знаешь, зачем?!.
Да, развёл руками Бенжи, нет.
— Ну, хорошо.
Человек поморщился.
— Ты понимаешь, что твои пассажиры плохо ориентируются в местной уголовно-правовой сфере?
Бенжи посмотрел на него исподлобья.
— Боюсь показаться романтиком, — угрюмо сказал он, — но, по-моему, мои пассажиры вообще находятся вне всяких уголовно-правовых сфер. Вы же не пишете законы для ветра или вируса гриппа?
Они помолчали.
— Что будет с моим челноком? — спросил Бенжи.
— Разберут на запчасти, — сказал человек и, видя, как напрягся андроид, усмехнулся:
— Не напрягайся, не под током. Конфискация, хранение в течение судебного разбирательства и дальнейшая реализация.
— Судебного разбирательства?..
— А что ты хотел? — усмехнулся человек, поднимаясь. — Нарушил, но не знал — сумей оправдаться, не оправдался — плати.
72. 2331 год. Ая
— Люди любят себя жалеть, — сказала Ая. — Странно. Почему это кажется им проще, чем что-нибудь изменить в своей жизни?
— И многое ты сейчас можешь изменить? — не оборачиваясь, спросил тот, который стоял у забранного решёткой окна.
Комната была маленькой и мрачной, с установленным посреди неё генератором, с низким облупившимся потолком, бурыми стенами и массивным тёмным столом у стены. В тусклом свете висевшей над столом лампы лицо второго человека с оранжевой штукой в волосах казалось Ае не совсем человеческим.
Нет, молча согласилась она, но ведь когда-нибудь это закончится.
— Так для чего вы явились сюда? — спросил тот, который сидел за столом. — Что это? Любопытство? Жалость? Корысть?
— Любовь.
— Ой, хватит, а? — не выдержал тот, который стоял у окна. — Какая любовь?! Кого и к кому?!