Это отношение прозектора к искусству, подмеченное умным Николаем Степановичем, - весьма выразительный штрих в характеристике ограниченного специалиста-педанта. Дело не только в том, что прозектор совершенно чужд музыке и проявляет исключительное невежество. В этом "котрапункте" - прозектор и музыка - заложен и другой, более глубокий смысл.
Фуги и контрапункты, упоминаемые Чеховым, превращаются в музыкально-философские образы, передающие сложность и противоречивость жизни, недоступные пониманию ограниченного человека, поверхностно воспринимающего ее, ушедшего от широкой, многообразной жизни в узкий мирок своей специальности.
Музыкальные образы с глубоким философским "подтекстом" в "Скучной истории" свидетельствуют о "полифоничности" художественного мышления и творческого метода Чехова, глубоко проникавшего в сложное, многогранное и противоречивое содержание жизни и отражавшего жизнь во всей ее противоречивой многосторонности.
В "Скучной истории" можно найти много ярких "контрапунктов", помимо уже указанных. Вот "контрапункты" в личной и семейной жизни Николая Степановича. Прекрасная, красивая девушка Варя с чистой душой, хорошим, ясным умом, которую страстно полюбил Николай Степанович, с течением времени превратилась в сырую, неуклюжую старуху и, главное, в ограниченную мещанку. В семье профессора росли две девочки - дочь Лиза и дочь умершего друга Катя; воспитанием обеих Николай Степанович по-настоящему не занимался ("заниматься ее воспитанием было мне некогда, наблюдал я ее только урывками". Эти слова профессора можно полностью отнести не только к Кате, но и к Лизе). Но вот чужая девочка впоследствии сделалась близким человеком, другом Николая Степановича, а выросшая дочь стала чужим, далеким человеком.
Разнообразные "контрапункты" в жизни отмечал наблюдательный Чехов также в своих письмах и в записных книжках.
Несколько примеров из записных книжек Чехова:
"Бездарный ученый, тупица, прослужил 24 года, не сделав ничего хорошего, дав миру десятки таких же бездарных узких ученых, как он сам. Тайно по ночам он переплетает книги - это его истинное наслаждение. К нему ходит переплетчик, любитель учености. Тайно по ночам занимается наукой".
"Действующее лицо так неразвито, что не верится, что оно было в университете".
"Университет развивает все способности, в том числе - глупость".
"На его великолепное, чистое, широкое чувство ответили так мелко".
"Дурная, а детей научила хорошему".
"Чем культурнее, тем несчастнее".
"У бедных просить легче, чем у богатых".
Л. А. Авиловой Чехов писал: "Вы пишете, что у меня необыкновенное уменье жить. Может быть, но бодливой корове бог рог не дает. Какая польза из того, что я умею жить, если я все время в отъезде, точно в ссылке. Я тот, что по Гороховой шел и гороху не нашел, я был свободен и не знал свободы, был литератором и проводил свою жизнь поневоле не с литераторами" (Т. 18, стр. 84.).
В связи с этими жизненными "контрапунктами", замеченными Чеховым, вспоминается одно высказывание М. Горького того же периода, когда было написано Чеховым письмом к Авиловой: "Да, жизнь, когда она не психологическая выдумка, мудреная штука". (М. Горький. Собр. соч. Т. 18, стр. 139.)
Основной "контрапунктический" мотив повести - "мое имя и я". Знаменитый, всемирно известный ученый в силу железных законов природы превращается в дряхлого старика с полным упадком физических и духовных сил, впереди - смерть. "Мне хочется крикнуть громким голосом, что меня, знаменитого человека, судьба приговорила к смертной казни".
Первоначальное заглавие "Скучной истории" - "Мое имя и я" - отражало этот кричащий контраст. Чехов отказался от такого заглавия, вероятно, потому, что оно подчеркивало биологическую трагедию ученого, а писателя больше интересовала социально-философская сторона образа Николая Степановича.
Смерть не щадит даже знаменитого человека - это не тривиальное суждение обывателя. За ним кроется скорбная философская дума, с которой выступили в русской литературе до Чехова поэты-философы Баратынский и Тютчев, выдвинувшие концепцию рокового разлада между человеком и природой. Тютчев спрашивал:
Откуда, как разлад возник? И отчего же в общем хоре Душа не то поет, что море, И ропщет мыслящий тростник?
Человек отличается от других живых существ мыслью, глубоко проникающей в сущность, законы природы, и в то же время даже наиболее глубоко мыслящий человек оказывается хрупким тростником, бессильным перед незыблемым "законом уничтожения". Умирающий Николай Степанович - это "мыслящий тростник". Тютчев взял это образное выражение у Паскаля ("le roseau pensant"). Видимо, не случайно, что Чехов включил в профессорский список любимых классиков философии, кроме стоиков Эпиктета и Аврелия, также Паскаля. Тут устанавливается глубокая внутренняя связь между образным выражением у Паскаля и образом ученого.
Тот же философский "контрапункт" - человек, "мыслящий тростник", понимающий роковую необходимость смерти, и стихийная, мощная, "блаженно равнодушная" природа с ее вечным круговоротом бытия - лежит в основе рассуждений ученого о природе: "Природа по-прежнему кажется мне прекрасной, хотя бес и шепчет мне, что все эти сосны и ели, птицы и белые облака на небе через три или четыре месяца, когда я умру, не заметят моего отсутствия". Над грозной "загадкой смерти" не раз задумывался Баратынский - Гамлет (по выражению Пушкина). Смерть волнует и чеховского ученого, часто рассуждающего о ней. Перед ее лицом ему нередко представлялась бессмысленной и ничтожной человеческая жизнь. Порой надвигающаяся смерть вызывает в нем страх и ужас.
Не оставался равнодушным к "загадке смерти" и Чехов, о чем свидетельствуют его письма; особенно сильно переживал Чехов смерть близких ему людей - брата Николая и отца. Но Чехов-материалист принимает смерть спокойно как неизбежный закон природы. И в этом отношении Чехов заметно отличается от своего героя, который подчас думал о смерти мелко, трусливо. Если Николай Степанович перед лицом смерти впадает в безнадежный пессимизм, то мысль автора "Скучной истории" о смерти светла, философски-спокойна - это ощущается во всем "подводном течении" повести. Недаром Чехов, создавая ее, так тщательно боролся с проникновением "отвратительного настроения": Чехов остро переживал смерть брата, но он знал, что эта боль души у него - временное явление, а не мрачная философия жизни.
Разрабатывая "контрапункт" - "мое имя и я", Чехов рисует картину физического и интеллектуального распада личности профессора: голова и руки у него трясутся от слабости, мучительные бессонницы, память ослабела, недостаточно последовательности в мыслях и т. п. И в то1 же время отмечается интересная психо-физиологическая деталь: за научной статьей больной профессор чувствует себя гораздо свободнее, чем за поздравительным письмом или докладной запиской. Другими словами, профессиональная привычка стойко держится в ослабевшем человеческом организме.
Удивительный факт: Чехову, точно и убедительно рисовавшему физическое состояние и психологию больного, умирающего старика, было всего 29 лет! Это чудо литературного искусства можно объяснить двумя причинами: художнической интуицией гения и медицинским образованием писателя.
В конце повести Чехов заставляет своего героя в последний раз вернуться к мотиву "мое имя и я".
"Теперь мое имя безмятежно гуляет по Харькову. Месяца через три оно, изображенное золотыми буквами на могильном памятнике, будет блестеть, как самое солнце, - и это в то время, когда я буду уже покрыт мохом..."
Последняя сцена повести - встреча Николая Степановича с Катей в харьковской гостинице. Тщетно ждет Катя от своего друга ответа на мучивший вопрос: что делать? Николай Степанович не в силах дать ответ, он знает только одно: "душа этой бедняжки не знала и не будет знать приюта всю жизнь, всю жизнь!"
Полная безысходной тоски, Катя уходит от Николая Степановича. "Я молча провожаю ее до дверей... Черное платье в последний раз мелькнуло, затихли шаги... Прощай, мое сокровище!"