Примером этому является практика самих релятивистов. Они хорошо знают, что релятивистские аргументы звучат неубедительно для большинства их культурных современников, но продолжают свое занятие, поскольку думают, что оно оправданно. Таким образом, они разделяют картину оправдания как независимого от мнения большинства. Однако, действительно ли релятивист может переформулировать свою точку зрения таким образом, чтобы избежать доказательства независимости оправдания? Осторожный релятивист вместо описания нашего обычного понятия оправдания должен предложить лучшее понятие. “Да, это характеристика нашего обычного понятия оправдания, – должен признать релятивист, – но плохая, неправильная характеристика”.
Но что же может означать в данном случае “плохая” характеристика, как не “основанная на ошибочной метафизической картине”? И как Релятивист может говорить о правильной и ошибочной метафизических картинах? Я допускаю, конечно, что Релятивист может быть Релятивистом относительно и истины, и оправдания. Релятивист относительно истины, оказавшийся одновременно Релятивистом относительно оправдания (я думаю, что действительно существуют такие философы), может последовательно придерживаться мнения, что “он не может оправдать это воззрение, тем не менее, считает истинным, что утверждение S является оправданным, если и только если большинство культурных современников будут согласны с тем, что оно оправданно”. Такой философ может непротиворечиво утверждать, что его собственные воззрения истинны, но не оправданны. Однако в его позиции существует своего рода прагматическое противоречие. Я часто отмечал это и в прошлом: Релятивизм в той же мере, что и Реализм, признает невозможным одновременное нахождение в пределах и вне языка. В случае Реализма это не проявляется как немедленное противоречие, поскольку все содержание Реализма содержится в утверждении, осмысленности размышлений о Божественном Видении (или лучше о “Взгляде из Ниоткуда”). Для Релятивизма же это признание становится само-опровержением.
Перейдем к обсуждению последнего из выделенных мною пяти принципов. В его основе лежит утверждение, что “существуют лучшие и худшие нормы и стандарты”. И теперь я стану обсуждать позицию Рорти.
С первого взгляда может показаться, что мы с Рорти согласны в этом вопросе. Он часто говорит о поиске лучших способов суждения и действия, способов, позволяющих нам “лучше справляться”. Почему бы им иногда не изменяться – этим нормам и стандартам, что позволило бы нам “лучше справляться”? Однако Рорти в одном важном месте[19] говорит о том, что реформы не являются “лучшими в отношении известных ранее стандартов. Они являются лучшими лишь в том смысле, что нам представляются таковыми в отношении их предшественников”. Думаю, что именно по этому пункту мы с ним совершенно расходимся.
Рорти пытается защитить свое собственное понятие “новых и лучших способов суждения и действия”, говоря, что они нам представляются лучшими, чем их предшественники. Однако, эта защита вырастает до отрицания, а не прояснения понятия “изменения” способов нашего действия и мышления, к которым я обращаюсь в пятом принципе. Действительно, для многих утверждений р может быть верным, что если побеждают те, кто хочет всеобщего признания оправданности р, то все мы будем справляться лучше в том смысле, что нам будет так казаться. Если же побеждают те, кто хочет всеобщего признания оправданности не р, мы все равно будем справляться лучше в том смысле, что нам будет так казаться. Поскольку сообщество, о котором говорит Рорти, является обычно сообществом западной культуры, то, например, в случае победы неофашистских тенденций люди будут справляться лучше в том смысле, что им будет казаться, что они справляются лучше, поступая дико с этими ужасными евреями, иностранцами и коммунистами. В случае же победы сил добра ситуация не изменится, и люди будут справляться лучше в том смысле, что им так будет казаться. Конечно, сам Рорти не был бы “солидарен” с культурой, которая развивалась бы по первому пути. Проблема в том, что это понятие “лучше справляться” вообще не может быть понятием лучших или худших норм и стандартов. Нашей картине оправдания внутренне присуще утверждение, что оправдание является логически независимым от мнения большинства наших культурных современников. Только поэтому нашей картине “изменения” внутренне присуще утверждение о логической независимости результата изменения – положительного (изменения) или негативного (противоположность) – от того, кажется это положительным или негативным. (Вот почему имеет смысл доказывать, что то, что большинство людей рассматривает как изменение, не является таковым). Поэтому я считаю, что Рорти отвергает мой пятый принцип.
19