Клем воспользовался моментом, чтобы насладиться редкой тишиной, делая вид, что обдумывает её. Как рассказчик аудиокниг для мега популярной серии «Алый Зефир», она была одной из немногих людей в мире, которые знали исход битвы Тёмного Ветра. Как только её сёстры подсели на телевизионную экранизацию, инсайдерские знания Клем стали их второй любимой темой разговора — после её одинокого статуса. Но даже если соглашение о конфиденциальности, битком набитое пугающими юридическими терминами, не было достаточным сдерживающим фактором, она ни за что не предложила бы этот спойлер до выхода книги через три месяца — ровно за день до выхода в эфир следующего сезона. Она слишком любила сериал, чтобы разрушить его, и вся её карьера зависела от умения держать рот на замке.
— Если вы пообещаете перестать говорить о Мартине Эллисе, я дам вам один спойлер.
Честити и Кловер кивнули, как пара белокурых болванов.
— Небольшой спойлер, — пояснила она.
— Мне всё равно, что будет с этим Марко, как его там. Я буду пытаться найти тебе хорошего мальчика, пока не умру, — сказала мама, перекрывая стоны сестёр. — Что произойдёт скорее раньше, чем позже, если ты не дашь шанс всем этим славным мальчикам. А теперь будь добра, открой мне этот пакет с мясом, пока я помешиваю лук. Кстати, ты знаешь, что Мартин большой поклонник лука?
Она сунула Клем в руки два фунта нежирного говяжьего фарша. Клем вздохнула, когда у неё отняли момент покоя. Честити и Кловер начали снова приставать, прежде чем она успела обернуться.
С четырьмя женщинами, набившимися в тесную кухню-камбуз, почти не осталось места за столом, чтобы положить мясо.
— Давай я помогу, — Кловер поставила открытую банку помидоров на край противня с тортом и подняла оба, дабы дать Клем место, чтобы положить фарш.
Клем поморщилась, когда Кловер поправила свою хватку.
— Только будь осторожна с этим тортом, ладно?
— Всё в порядке, я всегда так делала, когда была официанткой.
— Послушай свою сестру, Кловер. Я не могу приготовить чили без этих помидоров, — упрекнула её мама, уткнувшись головой в холодильник. — О, чёрт! У нас кончился яблочный уксус. Интересно, подойдёт ли вместо этого капля яблочного сока?
Сердце Клем подпрыгнуло к горлу. Мама тут же зажала рот рукой с явным сожалением.
— Соооок!
О боже, они это сделали. Они произнесли тайное слово, которое заставляло шестилетних детей повсюду терять свой разум. Названный крик был единственным предупреждением, прежде чем её племянницы-близнецы ворвались на кухню, как пара быков, выпущенных на волю на улицах Памплоны, натыкаясь на всех подряд и вызывая хаос, подобный эффекту домино. Пакет с говяжьим фаршем первым полетел прямо в лицо Клем. Следующей была банка с помидорами, разбрызгиваясь красной дугой на волосы Клем, за которой последовал звон посуды о кафельный пол и безошибочно узнаваемый душераздирающий звук разбитого стекла.
Все начали кричать и кричать так громко, что Клем перестала дышать.
— Замолчите! На этот раз, может быть, вы все просто перестанете говорить и замолчите? — она вытерла кусочки помидора с глаз и увидела стеклянную форму для торта, разбитую на миллион осколков у её ног, куски раскрошенного, испорченного торта на каждой поверхности.
Крошечные ручки обхватили её бедра. Она посмотрела вниз и увидела своих племянниц-близнецов Элли и Милли, уставившихся на неё своими огромными голубыми глазами.
— Прости, тётя Клем. Можно нам теперь сока?
Глава 3
Каким-то чудом миска с глазурью вышла невредимой из хаоса, поэтому Клем, естественно, взяла её в заложники, когда заперлась в родительской ванной, чтобы привести себя в порядок. Казалось бы, вполне уместно добавить сладкого запоя к и без того жалкому образу себя, сидящей на краю ванны в одном нижнем белье и пахнущей, как фабрика по переработке пищевых продуктов.
Она не спала уже больше суток и не могла вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя такой усталой. Как будто все до последней капли её жизненных сил высохли, оставив её душу потрескавшейся и сухой. Её легкие болели с каждым вдохом. Обычно она могла взять себя в руки достаточно, чтобы изобразить энтузиазм по поводу странных причуд своей семьи, но женщина была опустошена, и у неё не осталось никаких резервов. Пройдёт ещё по меньшей мере неделя, прежде чем она сможет привести в порядок свой дом, но она понятия не имела, сколько времени пройдёт, прежде чем она сможет избавиться от подавляющего чувства неправильности, душащее её изнутри.