– Ну, блин, сколько я еще буду извиняться перед тобой?
– Нет, нет, ты тоже сказал это слово.
– Я не говорил такого, я все помню.
– Ты сказал! Подошел, положил свою руку на мою грудь и сказал: «Стучит».
Кофемашина мигала зеленым, сообщая о готовности кофе. Девушка встала из-за стола.
– Сахар? Молоко?
– Молоко, пожалуйста. Я не помню этого, именно этот момент.
– А в парке ты тоже это сказал.
– Да, я помню очень смутно, что ты там была. Но что я тебе что-то сказал, не помню.
– Может, это как-то связано? – она расставила чашки с кофе и села напротив него.
– Стучит… Сердце? Но сердце у всех стучит, и у меня в том числе.
– Может, ты и раньше говорил это слово?
– Раньше… Не помню такого, надо подумать… Раньше… – он сделал глоток кофе, и вдруг его глаза округлились. – Вспомнил, тогда в 14-м была девушка… Мы с ней встречались, кажется, ее звали Фрея, она однажды мне сказала, что я ее сильно напугал нечеловеческим образом и что я говорил это слово…
– Фрея? Кто это?
– Она… Мы с ней очень подружились во время войны. Но она куда-то исчезла…
– Куда исчезла?
– Не знаю. Я в этот момент уезжал, война все-таки, а когда приехал, ни ее, ни ее семьи не было.
– Так. А она когда умерла?
– Я, честно говоря, даже не знаю. Я спокойно отнесся к ее отъезду и даже не интересовался ее дальнейшей судьбой.
– Так, цветок ожил, когда умерла медсестра, а когда ты начал встречаться с Фреей?
– Я так не вспомню. Сейчас мне кажется, что сначала я познакомился с Фреей, а уже после с медсестрой. Но это точно произошло в один год. И когда она уехала, цветок еще жил.
– А долго он после этого жил?
– Такие подробности я не помню… Может, полгода…
– Непонятно…
Они молча сделали несколько глотков.
– Мне кажется, надо копать глубже. Есть три женщины: Жезель, медсестра и Фрея, надо досконально узнать об их жизни. Думаю, тебе это будет сделать проще, ты с ними больше знаком, чем я. А я попытаюсь узнать о тебе то, на что ты мог сам не обратить внимание.
– Хороший план.
Глава 10
– Привет, мне надо с тобой поговорить, – Сюзанна, не спрашивая, вошла в дом мимо Егора.
– Я тоже кое-что вспомнил, – парень закрыл дверь, прошел в зал, – тогда в 1814-м у той девочки-медсестры был блокнотик, а в нем рисунок, а на рисунке я, понимаешь? Просто тогда не было фотоаппаратов, меня не часто рисовали, понимаешь?
– Она была твоя правнучка.
– Что?!
– Я узнала эту информацию у знакомых исследователей. Она была твоя правнучка, она прямой потомок Жезель, понимаешь?
Мужчина в шоке опустился в кресло.
– Нет, не понимаю.
– Я сопоставила факты и поняла, что ты стареешь, когда ты остаешься один, когда не остается прямых потомков. Тогда в первый раз, ты же сам мне рассказал, что вся твоя семья погибла в пожаре, что именно это сблизило тебя с Жезель. Потом она забеременела от тебя, ты сам говорил, что ребенок был на тебя похож. Прошло время, твоя правнучка погибает, и снова твой род прекращается, она была единственной тогда, но появляется Фрея. Она забеременела от тебя, родился мальчик… Ребята пытались дальше отследить твой род, но во времена Великой Отечественной следы затерялись. Они сказали, еще поищут, но это займет больше времени.
– Что ты такое говоришь?
– Ты живой, пока твоя семья живет. Если твоя родовая линия прекращается, ты начинаешь стареть, а цветок цветет в тот момент, когда твоя линия возрождается, когда кто-то носит твоего ребенка. Цветок не сообщает о смерти, он сообщает о жизни, о новой линии. Мне кажется, ты начинал стареть в момент, когда твой род прекращался, а когда он возрождался, цветок начинал цвести… Ты посмотри, как дочь Жезель похожа на тебя! При этом вторая дочь похожа на ее мужа, – Сюзанна протянула книгу с фотографией.
– Где ты это взяла?
– Ребята дали. Они покопались в биографии Габриель, о ней больше все-таки инфы, и наткнулись на эту фотку. Эта девушка – копия тебя.
Мужчина посмотрел на картинку в книге, на которой было изображено несколько женщин.
– Жезель любила ходить на литературные вечера… Наверное, и дочку приучила… – мужчина пальцем провел по листу и прошептал: – Этого не может быть… Так оно и есть, – неожиданно он рухнул на пол, из глаз потекли слезы, – я ее спрашивал… Но она говорила, что это не моя дочь, не моя. Потом они уехали… Моя дочь… – он снова провел пальцем по фотографии девушки и окончательно заплакал, по-мужски, беззвучно, но с сожалением.
Сюзанна подошла и села рядом с ним на пол.
Мужчина поднял на нее глаза, полные слез, на секунду застыл и вдруг бросил книгу в стену.
– Я ее не сберег, – взревел он.