– Батор угостил, говоришь?
Я киваю.
– Он буддист?
– Не знаю, – пожимаю плечами я.
Жена вдумчиво жуёт омуля, а я смотрю на неё, пытаясь понять, к чему она клонит.
– Настоящий дзен вкуса, – произносит она наконец и улыбается.
Соседи
(сатирическая миниатюра)
Выше всех жил дятел. Он был очень хозяйственный, всё время что-то перестраивал в своей квартире, ремонтировал, поправлял. Дятел уважал своих соседей и старался не стучать раньше девяти утра. Однако сам он вставал рано и иногда, когда ремонтировать было совсем немного, чуть-чуть подстукивал и в шесть, и в пять утра. Тихонько, чтобы никого не разбудить. Ну не ждать же три часа из-за одного маленького гвоздика?! Правда, соседи всё равно просыпались, ругали сквозь сон дятла-труженика, но самому дятлу ничего не говорили, потому что все были очень интеллигентные.
Этажом ниже жили слоны. Они, как и дятел, вставали рано. Дружно выходили на зарядку всей семьёй, завтракали, умывались. А потом маленькие слонятки начинали бегать и играть и всегда будили выдр, живущих этажом ниже. Поэтому выдры просили слонов-родителей не разрешать слонятам бегать по квартире, хотя бы до десяти утра. Слоны были добрые и отзывчивые, просьбу выдр выполняли, однако успокаивали по утрам своих детей такими громкими и трубными голосами, что выдрам всё равно не удавалось выспаться.
Выдры мало того что были редкостными сонями, но ещё и животными в основном ночными, потому по утрам ходили невыспавшимися и злыми. Не детки-слонятки, так дятел их постоянно будил раньше времени, а вечером им самим спать не хотелось. От недосыпания выдры были нервными, часто ссорились между собой. А ещё выдры очень любили купаться и иногда затапливали живущих ниже скунсов.
Скунсы жили на нижнем этаже и были самыми несчастными из всех. Они не ходили на работу и были вынуждены весь день слушать, как дятел стучит, делая очередной ремонт в своей квартире, как дети-слоники резвятся и играют, а по вечерам скунсы слушали, как придушенно шипят друг на друга выдры, и боялись, как бы они в очередной раз их не затопили. К тому же скунсов не любили абсолютно все соседи. Потому что скунсы воняли на весь дом. Дятел не стучал ночью, слоны не бегали по квартире круглосуточно, выдр вообще никто не слышал, кроме чутких скунсов, но вот скунсы воняли двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году. И очень отравляли этим жизнь остальным и в прямом, и в переносном смысле.
Так что самим своим присутствием в доме несчастные скунсы делали несчастными всех.
Это, конечно, сказка, выдумка. Но вдруг кто-нибудь, решив вбить в стену гвоздь в воскресенье часиков в семь утра, вспомнит моего Дятла. Может, кто-нибудь, глядя на своих играющих в догоняшки по квартире отпрысков, вспомнит моих Слоников. Возможно, кто-то, в очередной раз срывая злость на ближнем своём, вспомнит Выдр и задумается, стоит ли портить отношения из-за сторонних помех. Ну и наконец, может так случиться, что кто-то, сетуя на отсутствие любви, ласки, уважения и поддержки, задумается, действительно ли все вокруг такие чёрствые, неблагодарные, неприятные, мерзкие и отвратительные? А может, просто надо перестать распространять вокруг себя зловоние и увидеть в своём окружении людей добрых, отзывчивых, заботливых и понимающих?
Любите друг друга, соседи!
Антикошка
(миниатюра)
Кошка… Что-то мягкое, пушистое, мурлыкающее. Мило играющее с клубком или спящее целый день на батарее. Ну на худой конец, разбойный котяра с порванным ухом, гуляющий сам по себе по дачному посёлку. Но неизменно пушистый и милый.
Антикошка – не милая. И даже, представьте себе, не пушистая. Лысая, поджарая, с длинным подвижным хвостом.
«Фу, мерзость какая!», «На крысу похожа!», «Как такое может нравиться? Её даже гладить неприятно!»
Поверьте, антикошке всё равно, что вы о ней думаете. Она не будет к вам ластиться. И уж точно не захочет, чтобы вы её погладили. У неё другие приоритеты в жизни, не кошачьи. Она защищает хозяина и его дом. Это её основной инстинкт.
Она не завалится на ковёр кверху пузом перед любым гостем, не будет тереться у ног. Сядет неподвижным сфинксом и будет следить за чужаком, прищурив свои огромные глаза с круглыми не кошачьими зрачками. И гость будет осекаться посреди разговора, случайно встретившись с ней взглядом. Она бдит. Наблюдает. Неподвижная и невозмутимая, как часовой в карауле. И только изредка подрагивающий кончик хвоста выдаёт напряжение сжатой пружины, готовой в любой момент сорваться, прыгнуть с места, атаковать.
Вежливость и любопытство берут наконец верх, и гость спрашивает у хозяина: