28 мая произошло знаменательное событие. Временное правительство издало приказ номер 4 о создании Армии обороны Израиля. Все другие воинские формирования на территории еврейского государства объявлялись вне закона. Исключение составлял лишь Иерусалим из-за его международного статуса. Там ревизионистские организации Эцел и Лехи сохранили пока свои военные ячейки.
Ну а последней жертвой боев за Латрун стал полковник Маркус. Ночью, за считанные часы до вступления в силу прекращения огня, он был случайно убит одним из своих часовых.
Первый антракт
11 июня — 8 июля 1948
Начиная с 15 мая арабская печать трубила о победах арабов в Эрец-Исраэль. Во всем мире хоть и не без скептицизма относились к хвастливым реляциям арабов, но считали, что плохи еврейские дела. Не бывает ведь дыма без огня. Мало кто знал тогда, что у арабов дым — это одно, а огонь — нечто совсем другое. В Совете Безопасности ООН лишь жалостливые американцы требовали немедленного принятия резолюции о прекращении огня, чтобы спасти евреев. Но представитель Великобритании сэр Александр Каддоган был против. Арабы побеждали. Евреи получали по заслугам. Так к чему торопиться? Рафинированный английский джентльмен лишь морщился, когда ему говорили об этих «несчастных евреях». Сами, мол, виноваты.
Но постепенно сквозь дымовую завесу арабской пропаганды стали проступать контуры подлинного положения вещей в Эрец-Исраэль. Тут уж Каддоган заторопился. Надо было бросить арабам спасательный круг. По предложению английского представителя Совет Безопасности призвал 29 мая воюющие стороны заключить перемирие сроком на один месяц. Арабы дали свое согласие лишь тринадцать дней спустя, когда их армии оказались на грани полного истощения.
Соглашение о прекращении огня вступило в силу 11 июня. Совет Безопасности решил также направить в район конфликта графа Фольке Бернадотта в качестве посредника с весьма ограниченными полномочиями.
Бернадотт — член шведского королевского дома, спас в конце Второй мировой войны около десяти тысяч евреев от уготованной им нацистами участи. Считалось, что авторитет, которым он пользовался у евреев, будет содействовать успеху его миссии. Бернадотт был человеком серьезным, обстоятельным, но не обладавшим ни широтой кругозора, ни твердостью характера.
Прекращение военных действий позволило обеим сторонам перевести дыхание и заново осмыслить сложившуюся ситуацию. И в еврейских, и в арабских штабах шла напряженная работа. Подводились предварительные итоги, обсуждались перспективы на будущее. Арабское командование понимало, что гордиться ему особенно нечем. План захвата Тель-Авива и Хайфы и разгрома евреев за две недели провалился.
Легион Глабба завяз в Иерусалиме, понеся невосполнимые потери.
Продвижение египетских войск было заблокировано у Ашдода.
Иракцы, добившиеся успеха в Дженине, потеряли столько бойцов, что боялись сдвинуться с места.
Ливанцы вообще ничего не добились.
Лишь сирийцам удалось захватить небольшой плацдарм на израильской территории.
Но и у еврейского руководства не было оснований для радости. Правда, армии вторжения были остановлены. Но египтяне контролировали большую часть Негева. Иракские войска находились всего в 16 километрах от Средиземноморского побережья. Угроза еврейскому Иерусалиму не миновала. Сирийцы, окопавшиеся на западном берегу Иордана, угрожали всей Восточной Галилее.
Еврейские потери были тяжелыми. За месяц боев погибло 1176 человек, из них — 876 бойцов первой линии. Измученные израильские силы остро нуждались в оружии и пополнении.
В соответствии с условиями перемирия ни одна из сторон не имела права использовать передышку для наращивания военной мощи. Но израильское руководство делало то, что было нужно для спасения государства. Все остальное просто не имело значения. Семь судов с грузом оружия и боеприпасов уже достигли берегов Израиля. Полным ходом шла реорганизация армии. Обучались новобранцы. Формировались новые полки.
Страна была поделена на три фронта. Фактическим верховным главнокомандующим был Давид Бен-Гурион. Его ум вникал во все. Его санкция требовалась для выполнения любых оперативных шагов. Даже переброску роты солдат с одного участка на другой нельзя было провести без его разрешения. Подобная практика сковывала инициативу командиров. К тому же ребром встал вопрос о назначении командующих фронтами. Бен-Гурион, изначально не выносивший в Хагане и Пальмахе «партизанщины» с ее вольным духом и отсутствием дисциплины, хотел назначить командующими бывших офицеров британской армии Мордехая Маклефа и Шломо Шамира. Они, мол, учились военному искусству. Старый вождь считал, что всему можно научиться: писать стихи, сочинять музыку, рисовать картины и, разумеется, командовать войсками.