О причастности Мосада к похищению Бен-Барки почти никто не знал и не должен был знать. Пришлось принять самые энергичные меры, чтобы этого добиться. На публикацию в Израиле любых материалов, касающихся дела Бен-Барки, было наложено строжайшее табу.
Через год после гибели Бен-Барки израильский журнал «Буль», специализировавшийся на всякой всячине — сплетнях, скандалах, великосветской хронике, мелких сенсациях, не брезговавший даже порнографией, — тиснул взятую из какой-то французской бульварной газеты статейку с весьма прозрачными намеками на участие Мосада в похищении Бен-Барки.
Этот номер журнала так и не поступил в продажу. Полиция конфисковала весь тираж еще на складе. Редактор журнала и его сотрудник, подготовивший злополучный материал к печати, в декабре 1966 года были арестованы. Полицейские взяли журналистов ночью, прямо из постелей, ошалевших, тщетно пытавшихся выяснить, в чем же их обвиняют. Полицейские этого не знали. Они лишь предъявили ордер на арест, подписанный министром полиции.
Некоторое время вообще никто не понимал, куда подевались журналисты и что случилось с популярным еженедельником. Даже на публикацию сообщения об их аресте был наложен запрет.
Журналисты же, внезапно перенесенные из житейской круговерти в кафкианский мир, неделю промаялись в одиночных камерах, прежде чем их вызвали на допрос. И вот тут-то они узнали, что их обвиняют в действиях, направленных на подрыв безопасности государства, по статье 23-й, о существовании которой до обрушившейся на них напасти бедняги даже не подозревали.
Впрочем, следователь по особо важным делам и сам толком не знал, почему за какую-то ничтожную заметку этим людям грозит по секретной статье до пятнадцати лет тюремного заключения. Но у него в письменном столе лежала инструкция министра юстиции Яакова Шапиро, предписывавшая позаботиться о полной изоляции журналистов вплоть до суда. Следователю было жаль незадачливых писак, взахлеб требовавших адвоката, свиданий с близкими, гласности и гражданских прав. Но что он мог поделать?
«Думаю, суд примет во внимание, что вы совершили преступление по неведению, без злого умысла», — обнадежил он павших духом друзей. До суда их уже не тревожили.
В феврале 1967 года закрытый суд приговорил каждого из обвиняемых к году тюремного заключения. Но к тому времени судьба этих бедолаг стала уже достоянием гласности. Перепуганные издатели и журналисты, понявшие, что «дамоклов меч» 23-й статьи висит и над ними, обратились к Леви Эшколю с письмом, в котором категорически потребовали освобождения своих коллег.
«Израиль — не банановая республика, — говорилось в письме, — если осужденные не будут освобождены, мы сделаем все, чтобы помочь общественности разобраться в причинах подобного беззакония».
Тут авторы письма блефовали. Они и понятия не имели об этих причинах, но догадывались, что у нас зря не сажают.
Испугавшийся Эшколь позаботился об освобождении журналистов, резонно решив, что преподнесенный урок отучит в дальнейшем пишущую братию совать нос куда не следует.
С тех пор свыше двадцати лет у нас никто даже заикнуться не смел о деле Бен-Барки.
Ретроспективный взгляд
Так уж получилось, что все знают Мосад, хотя у израильских разведслужб сложная структура, выходящая за рамки этого термина. Собственно Мосад — это управление внешнеполитической разведки, израильский эквивалент ЦРУ. Существуют еще военная разведка — Аман и внутренняя служба безопасности — Шабак. Есть и в МИДе научно-исследовательский отдел, занимающийся анализом добываемой информации. В полиции также имеется спецотдел, обрабатывающий агентурные данные. Вот, пожалуй, и все.
Проблема контроля над деятельностью спецслужб всегда была наиболее сложной. Хотя бы потому, что он до сих пор не оформлен юридически и не закреплен соответствующим законом. Но в том-то и дело, что контроль — меч обоюдоострый.
Чрезмерный контроль может парализовать творческую инициативу, подавить всплески интуиции, без которых сотрудники разведслужб превратятся в штатных чиновников, а разведывательные структуры станут походить на налоговое управление. Золотая середина тут нужна, но мы-то народ крайностей…
Разумеется, структура контроля давно разработана. Существует координационный комитет во главе с начальником Мосада, следящий, чтобы деятельность спецслужб не дублировалась. Начальники Мосада и Шабака подчинены премьер-министру. Начальник военной разведки отчитывается перед министром обороны.