– Номер телефона дам тебе. Даже два. Один в магазине стоит, второй на Управлении. Скажешь, чтобы Степану Ланковскому передали то-то и то-то. Они и передадут всё слово в слово. У нас все так делают. Другой-то связи и нет.
Ланковский… Фамилия-то какая-то совсем уж не деревенская. И чудится мне в ней что-то знакомое, вот только что? А ещё странно, что у него двое детей из деревни в город выбрались и вот сразу-таки при квартирах оказались. Случайность? Везение? Каторжный труд? Это в советские времена площадь можно было заработать, но для приезжих это сложно было сделать, да и долго. Не было у них такой возможности, если учесть, что его дети ровесники моего отца… Значит, вырваться из деревни могли в канун или даже в расцвет перестройки, а тогда никому ничего бесплатно уже не раздавали. И ведь не спросишь! Не хочется в его глазах алчной показаться. Меня и так коробит вся эта ситуация, но иного выхода нет, а этот… Спасибо судьбе, за нашу встречу.
– Пойдём-ка ещё чайку хлебнём, – говорит дед. – Нече тут мёрзнуть лишку.
Всё загадочнее и загадочнее дедок. И ведь судя по рассказам жил он здесь с юности как минимум, а может даже и родился здесь? Говор вон какой, ну совсем не городской. Хотя… С годами мог привыкнуть к местному наречию. Вот только всё равно у меня картинка воедино никак не склеивается.
Вошли в дом, и тут же ощутила, как горят щёки после мороза. Жарко натоплено, однако. Это я спросонок не поняла видимо, покамест умывалась да завтракала.
Сняла верхнюю одежду, бросила на лежанку, чтоб нагрелась к тому моменту, когда на улицу в следующий раз пойду. Поставила чайник на огонь. Достала варенье. Пока суетилась, дед из своей комнаты вышел, а в руках у него… Хм… Вот и как это понимать? Он что, мысли мои читает, что ли?
– Давай-ка доча, будешь с предками знакомиться, – говорит. Отодвигает чашки, кружки и бережно открывает здоровенный фотоальбом. – Это дед мой, ну и твой прадед, значится, Александр, – добавляет, указывая на элегантного ещё молодого мужчину в чёрном костюме и высокой шляпе, с франтовато закрученными усиками. – Строгий был, жуть. Его дедом или Сашей назвать ни у кого бы язык не повернулся.
– Раскулачили небось… – едва слышно пробормотала я.
– Ага, – вздыхает, прекрасно расслышавший мои слова Степан. – Из графских мы. Сама понимаешь, о таком в советское время и заикаться нельзя было. Всё чем владела семья власти изъяли. А у нас фабрика своя была. К тому моменту из семьи остался в живых только мой дед, его брат – Владимир, от которого даже фотографий не осталось, в общем он за границу смыться умудрился несмотря на все препоны. Ну и их младшая сестра – Ольга была. Дед тоже хотел за границу сбежать. Не сумел. Отрёкся от титула, и брата, вступил в партию. За что ему как подачку квартиру городскую оставили. Частично…
– Коммуналкой сделали что ли?
– Не-е-е… Тут уж бог миловал, – говорит. – Разделили. Жил он обычно загородом, в особняке, – вздыхает Степан. – Где-то здесь… – почему-то шёпотом, добавил он. – А потом… Умер. Отец рассказывал, как бегал там мальцом. Только много ли он помнил приметного? Даже место не мог описать толком. То про камень во дворе вещал, то про дерево, на которое с холопскими мальцами лазал. Колоны помнил, – говорит, а я сразу дом Леонида вспоминаю. Степан же тем временем продолжает свой рассказ: – Так они у каждого второго старинного особняка были. В общем, припрятано немало осталось там. Отец бредил тем днём, когда найдёт то место, отыщет семейные ценности и вернёт былое величие роду. Смешно даже слышать было о таком при советской-то власти. Я хоть ребёнком и был, но понимал, что это всего лишь мечты. Но какие же заразительные мечты… Он даже с мамой умудрился разругаться из-за этого. В итоге, мы с ним едва успели перебраться сюда, и… Он тоже умер. Так вот и не найдя, того что искал. Я уже подростком был и если прежде меня воодушевляла идея поиска клада, то перспектива застрять в глухой деревне на всю жизнь отнюдь не радовала. И тут я встретил её…
– Клавдию Федотовну? – угадала я.
– Ага, Клавку. И пропал. Город мне уже даром не нужен был, хоть мать туда и звала. Себе же я твердил, что хочу исполнить папину мечту. И да, действительно искал. Вот только где теперь тот особняк? А прямо не спросить было. Компетентные органы заинтересовались бы с чего это у меня столь странные интересы. Вот и вынюхивал по-тихому.
– Нашёл?
– У-у, – помотал головой Степан. – Во всей округе всего один особняк остался, да и тот в советские времена базой отдыха для властьимущих был. К нему ясное дело не подступиться. А ныне… Ныне переделан уже до неузнаваемости. Поговаривают, были и другие, но от них и руин-то толком не осталось, так… Груды камней. Бывал я там. Только и есть риск провалиться. Ну да я ж не о том. Квартиру-то поделили. У деда ещё тогда в стародавние времена целый этаж был – ни много ни мало пятнадцать комнат, большая кухня, два санузла и выход на две лестницы. Оставили ему пять комнат, одну из которых переоборудовали в кухню, и на том спасибо. Всё-таки в центре города, возле Невского. Может знаешь, Толстовский дом на Рубинштейна…