– Ну, как ты тут – вялишься потихонечку? На пляжике хорошо, я бы тоже позагорала. Тебя Филипп зовут?
– Ага. А тебя?
– Зови Гренка, так нормально будет. Ну что – отдохнём да поглядим, хорошо ли мы сидим?
– Давай. Слушай, Гренка, не знаешь, что это за место?
– А ты сам не догадался? Оглядись вокруг-то!
Филипп поднялся на ноги, повернулся спиной к озеру – за полосой зелёной хвои, в отдалении, ясно просматривалось хаотичное нагромождение горных вершин. Замерев на мгновенье, произнёс, потирая лоб, – Неужели… –
– Повернувшись, посмотрел на девочку:
– Не может быть! Мы в Загорье?
Девочка заливисто засмеялась, – Хорошо не в Забугорье! – и сразу нахмурила брови:
– Ну что, поболтаем?
Филипп присел на песок, приглашающим жестом руки указал на место рядом с ним:
– Конечно, присаживайся.
Рыжая отмахнулась:
– Да не, я пешком постою. Чего хочу сказать – ты должен как можно быстрее дописать свой рассказ. А может даже и роман! Название придумал?
– Нет ещё.
– Давай подскажу.
Наклонившись к его уху, девочка что-то зашептала. Отстранившись, весело посмотрела ему в глаза:
– Так и назови. Всё просто.
– Хорошо, подумаю. Слушай, Гренка, а ты как тут оказалась?
В этот момент она как раз расстегнула ремешки на своих ботиночках, и сняв их, ответила:
– Да я же к тебе пришла! Ты чего, Филипп, забыл, что спишь? Мы в твоём сне!
Тут рыжая подпрыгнула на месте, приземлившись на широко расставленные ноги, хлопнула ладошками над головой, и картинно объявила:
– А теперь – танцы на песочке!
Пока рыжая веселушка нелепо скакала по прибрежному пляжу, иногда шлёпая ступнями по набегающей волне, Сёчин с интересом осматривался вокруг, покачивая головой: «Ну надо же, я во сне!». Напрыгавшись, запыхавшаяся Гренка подошла к нему, и наконец, присела рядышком, похлопала его по плечу, и заявила:
– Ну всё, разогрелась. Слушай, у тебя, я думаю, куча вопросов появилась, да? Ты начинай.
Филипп кивнул:
– Ну да, ты права – вопросов и правда много. Да и для романа мне идеи понадобятся. Вот только проблема одна есть.
– Что такое?
– У меня тут ни блокнота, ни карандаша нету. А ведь половина забудется, точно знаю.
– Никакой проблемы нет, ты делай вот что – выстави указательный пальчик, и пиши буквы в воздухе. Ничего не забудешь!
– Просто писать в воздухе?
– Ага. Давай спрашивай, не тяни.
– Хорошо, попробую. Для начала скажи мне – ты кто?
Девочка вздохнула, и принялась отвечать:
– Ты только не забывай записывать, а я тебе сейчас всё, что нужно расскажу, и не только про себя, но и про Загорье – что это, где, для чего и почему. Заодно и про то, как мир устроен. Готов?
– Да, начинай.
– Ну слушай.
Повествование её длилось долго. Так долго, что освещение вокруг успело смениться несколько раз – ночь заканчивалась, и приходила снова. А Греналин всё рассказывала, и рассказывала. Филипп постоянно уточнял детали, переспрашивал, тщательно фиксируя услышанное, делая при этом пометки пальцем в пространстве.
Закончив свой рассказ, Гренка поднялась, и подпрыгивая на одной ноге, уточняющее спросила:
– Ну, всё записал, ничего не пропустил?
А Филипп недоумённо смотрел на неё:
– Так ты – Греналин?
– Да, так и есть, – и прищурившись одним глазом, улыбаясь, уточнила, – А что, не похожа?
– Да нет, пусть так и будет, просто, когда вижу девочку с рыжими волосами, оказывается должен думать, что это синяя трава. Как-то одно с другим не увязывается. Это вроде когнитивным диссонансом называют.
В этот момент девочка зажмурилась, и, раскрыв рот, принялась совершать короткие вдохи-выдохи:
– А-а-а-ап-ап, – и неожиданно оглушительно рявкнула, – А-а-чхи!!, – вытерла с губ вылетевшую слюну, и надтреснутым голосом посетовала:
– Вот ведь намёрзлась-то, а? Ну никак эта простуда не уходит, хорошо, хоть поноса нет, не то бы было тут делов, – и вытерев ладошку об подол, уже нормальным голосом продолжила:
– Да, насчёт девочки, – а что, тебе лучше, чтоб я старухой-колдуньей с бородавкой на длинном носу перед тобой явилась? Или какой-нибудь гигантской ящерицей? Сам подумай – вот сидела бы сейчас рядом с тобой здоровенная дура с хвостом, и пускала пузыри со слюнями, а? Лучше, что ли?
Филипп развёл руки: