— Я сам узнал только недавно.
— И что ты сделал?! — Элграс швырнул на пол подсвечник. — Ты, мой регент! Здесь хоть кому-нибудь можно доверять? Хоть кто-то не считает меня ребенком?
— Ваше величество… Элграс стащил с головы золотой обруч, протянул его герцогу Алларэ.
— Может, заберешь? Зачем я вам нужен, если вы меня считаете младенцем? Коронуйте кого хотите — герцога Гоэллона, да хоть Кертора! Он и то знает больше меня…
— Ну-ка, прекрати! — нахмурился регент. — Вот это уже поступок младенца!
— Да, действительно… — король покрутил на пальце венец, потом надел обратно. — Переоденься попроще и принеси мне платье горожанина.
— Куда вы собрались? — спросил Араон.
— К герцогу Гоэллону.
Керо удалось улизнуть от заботливых спутников только на третий день. Они, конечно, не подозревали, что госпожа Далорн ди Къела замыслила побег, но все равно постоянно крутились подле нее. Два мужественных галантных керторца — вдвое, нет, впятеро большее испытание, чем могла вытерпеть прекрасная дама. Владетели Коман и Эйкер, они же «дорогие друзья Юлиу и Константин» не отходили от дамы ни на шаг, готовы были сдувать с нее любые пылинки и отчаянно мешали, каждый час, каждую минуту. Усатые красавцы-южане словно сошли со сцены или со страниц нравоучительного романа о чести и благородстве. Статные, громогласные, предупредительные и обаятельные — оба, как на подбор. Лучшие представители сословия благородных людей Керторы, доверенные лица господина барона Кертора. Керо хотелось сделать с ними что-нибудь… разочаровывающее. Оттаскать за усы, облить вином, устроить безобразный скандал. Что угодно, лишь бы оба обиделись и оставили ее в покое хотя бы на половину часа. Увы, оба мерзавца не давали ни малейшего повода к подобным отвратным выходкам. То ли подозревали нечто подобное, то ли просто были невероятно хорошо воспитаны, но от их предупредительности хотелось лезть на стены, царапаться и бить тарелки — ровно потому, что не было ни малейшего повода. Они не досаждали Керо беседой, не трещали по дороге, не удерживали ее за ужином… Два вечера кряду она скучала в трактирах в обществе господ Комана и Эйкера — потому что они решили, что ей нужно отдыхать после дня пути; ела, пила, покорно отправлялась в постель. Трактиры отличались друг от друга настолько незначительно, что самая досадная мелочь, как то сырые простыни или таракан в тарелке, памятные женщине по дороге из графства Саур в Собру, показались бы за развлечение — но увы. Ни тараканов, ни сырых простынь, ни даже туповатых служанок, на которых можно было бы рассердиться. Только уют, радушие, чистота и порядок, вкусная и сытная еда… Ближе к полуночи третьего дня Керо открыла окно, поглядела вниз, не обнаружила там никого и спустилась по водостоку. Несчастная труба скрипела, дрожала, стонала, но не подвела: не отвалилась. Дальше было проще — она вывела свою лошадь за ворота, кинула монетку слуге, открывшему ворота, и пошла вниз по темной улице, держа кобылу в поводу. Мальчишка только хмыкнул вслед — должно быть, решил, что у постоялицы свидание, или она решила удрать от ревнивого супруга. К подобным эскападам в Керторе относились с пониманием. Судя по тому, что до самого утра Керо никто не преследовал, господа Эйкер и Коман спокойно проспали ее побег, а сюрприз обнаружили лишь спустившись к завтраку. Сама она к тому времени уже пересекла границу с Мерой. Здесь уже начинались небольшие прозрачные перелески, которых в степной Керторе можно было по пальцам пересчитать. Трава была зеленее и гуще, чем к югу от границы, казалось, что и кузнечики стрекочут куда громче. Осень до графства Мера еще не докатилась, хотя дувший с рассвета восточный ветер тянул первым холодком. Керо помнила, что снег здесь выпадает от силы раз в десять лет и премного удивляет местных жителей, в Керторе же и вовсе говорили «за снегом поехал» вместо къельского «за золотым песком посылать». Чтобы доехать до снега, нужно было забраться либо западнее, либо севернее, уже в Сеорию. А золотой песок — это и вовсе в южной Оганде, на побережье Огасского моря, там, куда Керо едва ли попадет. Уж не в этот раз точно. С самого начала она не была уверена, что Эмиль отправится в столицу. По его словам, да и по логике выходило так, но чутье подсказывало, что не нужно верить ни словам, ни рассуждениям. Куда же на самом деле он направится? Ей все время хотелось свернуть на запад, к границе Церковных земель. Если подумать, если хоть немножко подумать головой, то ехать к границе Собраны не было никакого смысла. Еще не хватало только в Оганду направиться, к дядюшке Павезе. Тот, наверное, премного удивится, если посаженная дочь попросит отыскать супруга, отправившегося невесть куда и невесть зачем. Удивится и, конечно, поможет. Если не будет слишком поздно. «Будет или не будет?» — задумалась Керо. Отсюда до Церковных земель — не больше семи дней пути, и еще два дня до дядюшки Павезе. Итого — седмица, если поторопиться. Еще пару дней займут сборы и хлопоты, а потом можно будет отправляться на розыски Эмиля. Ну и хороша же она будет, заявившись к синьору Лудовико и сказав что-нибудь навроде: «Дядюшка, у меня муж с ума сошел, помогите!»… Тем более, что дражайший супруг с ума не сошел, а поступил вполне разумно и обоснованно, и у хитрого огандского синьора возникнет сотня вопросов, на каждый придется отвечать, да еще и честно. Второй раз пройти через подобный позор? Другого выхода, наверное, нет. А если по дороге купить еще одну лошадь, то можно добраться и быстрее. Люди, если им уж очень нужно, выносливее лошадей. Даже глупые северянки в положении, которое совершенно напрасно называют «интересным». Ничего интересного в нем нет, мутит да голова кружится. Травяные сборы, снимающие дурноту, в памяти у Керо не отложились, хотя среди прочего герцог Гоэллон заставлял заучивать и их тоже; тогда казалось не слишком нужным — она собиралась быть предсказательницей, а не повивальной бабкой, и тем более уж не супругой и матерью. Разумеется, оказалось все наоборот. Ни предсказательницы, ни даже самой паршивой гадалки из нее не вышло, а вот супруга — почти сразу же после отбытия из столицы.
Теперь она мучительно пыталась вспомнить подходящую траву, но ничего на ум не приходило. Значит, придется терпеть, благо, что до страданий юной Мариулы, двоюродной племянницы господина барона, ей было еще далеко — та по пять раз в день падала в обморок, в остальное время ползала от стенки к стенке, правда, когда супруг уезжал на охоту, тяготы беременности уже переставали казаться Мариуле нестерпимыми вплоть до его возвращения. Керо вообще казалось, что пробудь молодой супруг в отдалении от замка еще месяца три-четыре, так Мариула и вовсе расцветет… От Мерского тракта на юго-запад шла вполне пристойная дорога. Если уж купеческие караваны по ней спокойно ехали, то и у всадницы забот возникнуть не могло. Не считая необходимости купить вторую лошадь, нанять охрану и успеть на цветущие берега Виены за седмицу. Поначалу Керо хотела пристать к паломникам, но поняла, что они будут тащиться если не девятину, так полдевятины.
В небольшой городок, называвшийся Агрея, Керо въехала к обеду. Уже на воротах она оценила первые неудобства путешествия без спутника: стража, спокойно пропустившая и купцов, и крестьян, и десяток солдат из свиты какого-то местного владетеля, принялась допытываться, куда едет благородная дама и почему она едет в одиночку. Керо отделалась двумя сеоринами вместо одного и испорченным настроением. Тем более, что, судя по виду, городишко не стоил двух монет за несравненную честь проехаться по его улицам с плохонькими деревянными мостовыми, белеными одноэтажными домиками под красной черепицей и одинокой колокольней, торчавшей точно перст на лбу. К счастью, рынок здесь был — прямо на городской площади, — а два хмыря, один наглее другого, торговали лошадьми. Керо опечалилась, еще только подойдя к конным рядам. На одних лошадях можно было пахать, на других могли ездить приказчики, а вот для нее ничего достойного не нашлось. Рыжий торговец вскоре понял, что выдать кобылу, ровесницу Керо, за резвую трехлетку не удастся и увял, второй же, напротив, взбодрился и принялся сватать покупательнице ленивого чалого мерина, расписывая его так, словно это был породистый агайрец. Вот только чужую шкуру надел зачем-то. Развлечения ради. Путешественница с тоской вспомнила конюшни герцога Гоэллона, где подобного «рысака» не взяли бы и в водовозы, вздохнула и отправилась в ближайший трактир. После щедрого заказа и еще более щедрой платы трактирщик весьма любезно воспринял приглашение заезжей дамы и уселся за ее стол. В отличие от большинства столичных собратьев по ремеслу этот не был ни пузат, ни слегка чумаз, да и передника он не носил. Скорее уж, походил на портного или куафера — завитые кольцами волосы, щегольской кафтан из неплохого синего полубархата; надо понимать, здесь огандские ткани стоили куда дешевле, чем в столице. Завитому трактирщику было лет тридцать, а выглядел он еще моложе — высокий, подтянутый, с гладко выбритым лицом. Должно быть, бастард кого-то из владетелей…