— Я вообще не понимаю, — призналась Ханна. — Отец никогда ничего подобного не делал. Ему бы и в голову не пришло запрещать мне… смеяться!
— Наверное, не хотел, чтобы ты выросла такой же, как Фелида, — то ли в шутку, то ли всерьез ответила Кларисса. Сейчас Ханна вспоминала этот разговор, сидя в садике и глядя в сторону калитки, за которую вышел герцог Алларэ. Наверное, отвергнутой девице надлежало оскорбиться, обидеться, и уж точно — поплакать, но бывшей старшей фрейлине такое и в голову не пришло. Синеглазый королевский сын, кажется, головой ударился и уж точно — помрачился разумом. Нужно было понять, в чем дело, какие-такие ужасные опасности он нес в себе и что вдруг его заставило явиться спозаранку в дом госпожи Эйма и вывалить на Ханну подобный несуразный бред. Для начала стоило посоветоваться с Фелидой.
— Не знаю, в чем тут может быть дело, — пожала плечами подруга. — Герцог Алларэ мне всегда казался очень благоразумным и рассудительным господином.
Значит, со времени поездки в Тиаринскую обитель он узнал нечто важное. А если ты не преувеличиваешь, и он действительно был слегка не в себе, то узнал совсем недавно. Вчера или утром.
— Что же это такое? Фелида лежала на постели, положив небольшой томик стихов перед собой на подушку. Подобной манерой она обзавелась только пару дней назад, до этого предпочитала чинно сидеть в креслах или на стульях, да и вообще держалась так, словно за ней постоянно наблюдали три строгие воспитательницы. Растрепанная пушистая коса, слегка сползшая с плеча косынка — да, пребывание в гостях у семейства Эйма определенно шло подружке на пользу.
— Чем дружба отличается от брака? Да не хихикай, я всерьез спрашиваю! — чуть нахмурилась рыжая. — Одно, по его мнению, ничем не грозит, а другое опасно.
— Детьми?
— Может быть. Не знаю… Тебе нужно поговорить с тем, кто знает его лучше. «С кем? — задумалась Ханна. — С герцогом Гоэллоном? Я его не знаю, да и он меня не знает. С его племянником? Милый юноша не кажется таким уж всеведущим. Реми Алларэ? Может, матушка права, и он не такой уж пустослов, но после давешнего разговора не хочется. Араон? Может быть, он хоть чем-то поможет…» Для бывшей старшей фрейлины не составило особенного труда попасть во дворец на аудиенцию к его высочеству принцу Араону. Более того, ее любезнейшим образом проводили прямо по знакомому пути — и обе провожавшие тоже были знакомы, недавние подруги по несчастью, как-то удержавшиеся на своих должностях и после смены правящей особы. Хуже того, и покои принца оказались все теми же, что раньше занимал Араон. Конечно, здесь поработали мастера, превратив багряно-золотое жутковатое убранство во вполне радующее глаз серо-голубое, светлое и уютное; но воспоминания о пережитом страхе, оказывается, Ханну еще не вполне покинули.
Помнилась зловещая тишина в коридоре и далекий рев толпы за окнами, паника, злая Фелида и ее мрачные пророчества, скулящий зареванный король-«порося»… Понижение в ранге оказало на Араона благотворное влияние еще во времена пребывания в Тиаринской обители, теперь же на него вообще было приятно смотреть. Молодой принц приятной наружности, пусть еще нескладный, но для его неполных шестнадцати — вполне обычное дело. Араон был рад видеть Ханну, об этом сообщили еще фрейлины; он, конечно, не ожидал визита, но девушке показалось, что юноша не просто рад встрече с девушкой, которая участвовала в его спасении. Что-то вертелось у него на кончике языка, но пока еще не соскальзывало: говорили о погоде, столичных новостях и прочей ерунде.
— Ваше высочество, я хотела поговорить с вами о вашем брате, — набралась смелости Ханна.
— Неужели? Дайте-ка, я угадаю. О старшем? — Принц оправил белый кружевной воротник. Странная улыбка: губы двигаются, а глаза застыли. — Вы посланы мне свыше, я хотел встретить того, с кем смогу поговорить о нем же. Или ту.
— Вас-то что заставляет?
— Вчера при мне состоялся весьма интересный разговор. А немногим позже, и уже без меня — другой. В первый раз говорил Фиор. Во второй, надо понимать, говорили с ним. То, с каким лицом он вернулся…
— Откуда и с кем он там говорил оба раза? — вот же еще один любитель загадок…
— Первый раз — со мной и Элграсом. Второй — с герцогом Гоэллоном, может быть, и с его племянником.
— Будет ли дерзостью с моей стороны спросить, о чем вы разговаривали?
— Будет, конечно, — вздохнул Араон, поднялся из кресла и пересел на подоконник, махнул рукой. — Идите сюда, госпожа Эйма.
— Раньше вы меня звали Ханной.
— Раньше я вообще не мог запомнить, как вас зовут… но тогда уж и вы не называйте меня высочеством, тем более, что принц я только по титулу, а не по крови.
— Хорошо, — северянка подошла поближе к сидевшему на подоконнике, недоумевая, что ж собеседнику не понравилось в кресле.
— Ханна, я помню, что вы очень смелая. Но то, что я хочу сказать… Поклянитесь, что не запаникуете и не побежите рассказывать об этом всем подряд!
— Если ваше это враждебно Собране и ее королю…
— Зачем же так? Оно, скорее уж, враждебно всему обитаемому миру, но никак не королю, — вспыхнул Араон. — Иначе я не стал бы просить вас о молчании.
— Тогда я вас слушаю. Страшно будет?
— Довольно быстро перестанет. Так бояться долго нельзя… Принц слегка ошибся: так, как стоило бояться услышанного, бояться попросту было невозможно. Ни долго, ни коротко. Может быть, разгневаться на подлого богохульника, осмелившегося замышлять против Сотворивших — но не бояться. Страх — что-то такое, что можно уместить у себя в голове, а рассказанное Араоном не умещалось. Герцоги Скоринги, конечно, редкостные затейники, но казначей всего-то хотел свергнуть данного Сотворившими короля, опору мира, а вот бывший регент решил свергнуть самих богов. Веселый такой человек, а, главное, скромный какой…
— А… а рот у него на этот пирожок откроется?.. — изумленно спросила Ханна.
— Фиор считает, что откроется. Герцог Гоэллон тоже так считает. О чем рассказал герцог Гоэллон, я не знаю, а сегодня он уехал из столицы. Братья молчат, и вид у обоих — краше в гроб кладут…
— То есть, это еще было не все? — Ханна рассмеялась, через мгновение к ней присоединился и Араон. Вытерев с глаз подступившие слезы, она продолжила: — Ну да, разумеется, не все. Ваш брат ко мне с утра пожаловал, и, знаете, говорил не о свержении богов, а о том, что из него никак не следует…
— О чем же? Девушка вздохнула, посмотрел мимо плеча принца в окно, на колышущиеся кроны деревьев, на крыши особняков. Как бы объяснить это юноше, который еще, кажется, ни в кого не влюблялся, да и интереса к прелестям фрейлин не выражал? Впрочем, откровенность Араона требовала ответной — а уж поймет или нет…
— Теперь и я ничего не понимаю, — потер лоб принц. — Ясно только, что конец света отменяется и гибель мира нам не грозит.
— Из чего это ясно?!
— Из вашего рассказа. Подумайте, Ханна — если, скажем, через девятину, да пусть через год, начнется все это — зачем предлагать дружбу вместо любви? Почему не спасение в том, другом мире, не свадьбу послезавтра… да вообще — дружба дело долгое. Понимаете?
— Понимаю… — медленно проговорила северянка. — Вы правы. Значит, вместо конца света для всех что-то такое будет с вашим братом?
— Такое, отчего ему нельзя жениться? Все можно, только жениться нельзя. Потому что это сделает вас несчастной. Именно вас.
— И превращался по ночам рыцарь Байарэ в лютое чудовище, усмирить которое не могла сотня его верных вассалов, — вспомнила старую-старую легенду Ханна.
— Ночами он ни во что такое не превращается, — покачал головой Араон. — Это вполне известно.
— Араон, как вы думаете, если его спросить?.. Или его величество?
— Вы уже спросили, — пожал плечами принц. — Я могу попробовать, конечно, но что-то мне подсказывает, что и мне не ответят. Это некая тайна…
— Для членов королевской династии? — осенило Ханну. — Только для них?
— Вы правы.
— Раньше ее знал только герцог Гоэллон…
— А сегодня он уехал.
— Предчувствовал, наверное, что к нему возникнут вопросы?
— Предполагал! Даже предвидел. Он же предсказатель! — улыбнулся принц.
— Но остался племянник. Или он тоже уехал?
— Кажется, нет, хотя он-то просить позволения у короля не обязан.
— Кстати, герцог Гоэллон не женат…
— И что из этого следует? — задумчиво протянул Араон. — Что-то должно следовать…
— Я знаю, что из этого следует, и оно важнее, чем возможность женитьбы герцога Алларэ, — прошептала Ханна. — Они все решили, что герцог Гоэллон сделает что-то такое, что никакой большой беды не случится.