– А мне кажется, fine означает, что ты сдался, – сообщил Сет.
– Что? – не поняла я. – Как это?
Сет выразил тоном крайнего безразличия: I’m fine.
– Я не говорю это таким тоном! – засмеялась я.
– А как вы говорите? – спросил Сет. – I’m fine! — он произнес это с преувеличенной бодростью, повысив голос.
Пара некоторое время совещалась друг с другом, затем они снова повернулись ко мне:
– I’m doing reasonably well, – предложила Лаура в качестве компромисса.
– Я мог бы сказать и так, – согласился Сет. – Можно сказать reasonably well или I’m doing well.
– Ладно, спросите меня, как дела, – попросила я.
– How are you? – сказал Сет.
– Fine, how are you? – задорно ответила я.
– Пойдет, – уступил Сет.
– Это мило, – сказала Лора. – Но у него не получится быть таким игривым.
В Конкорде, штат Нью-Гэмпшир, женщина с огненно-рыжими волосами и ее спутник в красной куртке подошли к Грамматическому столу и рассказали:
– Вас показывали по телевизору. Вы устраиваетесь в разных местах и поправляете тех, кто не понимает грамматику.
– У меня нет намерения всех поправлять, – ответила я. – Если люди подойдут и зададут вопрос, то я на него отвечу.
– Я помешана на грамматике, – сообщила женщина, которую звали Джейн. – Мои дети уже взрослые, но они все еще говорят: «Не путайся в грамматике! А то мама даст тебе оплеуху!»
– Очень мило, – сказала я. – Это своего рода функция родителя. Людям не следует указывать на ошибки незнакомцам, потому что это было бы невежливо. Но вы, конечно, можете поправить членов семьи, не так ли?
– И моих друзей, – добавила она, многозначительно глядя на своего спутника, сохранявшего безмятежное выражение лица.
– Она поправляет меня, – сказал мужчина, которого звали Джозеф. – Но я очень редко нуждаюсь в исправлении.
– Это он так говорит, – ответила Джейн. – Прошлого мужа мне пришлось учить разнице между well и good. И в ту самую минуту я поняла, что когда-нибудь он станет бывшим.
– Так вот куда ты клонишь, – усмехнулся Джозеф.
– Я не общаюсь с теми, кто совершает грамматические ошибки, – отрезала Джейн.
– А я недавно общался, – рассказал мне Джозеф. – Женщина остановила меня на улице, она проводила опрос о туалетной бумаге…
– Какая лучше? – спросила я.
– Не совсем, – ответил он. – Опрос был о том, следует ли туалетной бумаге свисать перед (over) или позади (under) рулона, когда он висит на стене. Мы немного поболтали, а потом ее компания прислала мне чек на двести баксов.
– За то, что ответили на этот вопрос? – удивилась я.
– Да, – подтвердил Джозеф.
– Сейчас мы тоже немного поболтали. Вы пришлете нам двести баксов? – спросила Джейн.
– Извините, – ответила я.
– Когда я начала встречаться с Джозефом, – сообщила Джейн, – он был сторонником свисания бумаги позади рулона, а я – впереди. Поэтому, пользуясь его ванной, я каждый раз переворачивала рулон, пока Джозеф, наконец, не принял мой вариант.
– Хорошо, – сказал Джозеф и оставил все как есть.
– Думаю, я бы тоже не стала с вами связываться, – сказала я ей. – Хотя я и так на вашей стороне рулона, но это неважно.
– О, для меня это одна из раздражающих вещей, – воскликнула она. – Как скрежет ногтей по классной доске. Я переворачиваю рулоны даже в общественных туалетах. Неудивительно, что мои мальчики считают меня такой занудой.
– Не понимаю, зачем вообще надо переворачивать рулон, – удивился Брандт.
– Знаете, в чем проблема? – сказала Джейн. – Когда вы тянете бумагу снизу, то отматываете половину рулона, а когда бумага сверху, то рулон легко остановить. Так что у меня все в порядке и с туалетной бумагой, и с грамматикой.
Вы помогаете своей девятнадцатилетней племяннице готовиться к собеседованию на летнюю работу в офисе. Она спрашивает вас, что лучше ответить, если интервьюер, 45-летний менеджер, спросит: How are you? Какой из двух знакомых вариантов вы порекомендовали бы?
(a) I’m good, thank you.
(b) I’m well, thank you.