— Ну, это ты врешь!
— Не вру! Он нам рассказывал на-днях у Берединых, — и я слышал. Я географию, как «Интернационал», знаю, а вы ничего в ней не знаете!
Все сконфузились, замяли разговор и перешли на вопрос о трестах, а Володька стащил со стола несколько пирожных и пошел докрашивать сороку.
Дымчатый Пинкертон
Чайная «Пчелка» была залита солнцем с обеих сторон: и с Козихинского и с Ермолаевского. На стенах, чистеньких столиках и потолке играли десятки веселых зайчиков от стаканов и блюдечек. Пахло распаренным чаем, жареной рыбой и колбасой с сыром.
Народу было немного. Сидела компания штукатуров, подержанный пропитой «мещанин» из мастеровых, некто в рваной разлетайке с косматой шевелюрой и козлиной бородой, я и пара фей, в дальнем углу.
У стойки лежала большая черная дворняга и то засыпала, то обиженно взвизгивала, когда мимо нее пробегал мальчишка-половой и наступал ей на хвост.
Разлетайка позвонила ложечкой по блюдечку, расплатилась с мальчуганом и поднялась.
— Вот!.. Не замечая своих поступков, служим изменению видов, — сказал он поучительно, обращаясь ко мне и к буфетчику и указуя пальцем на полового. — Обратите внимание и подумайте.
— Он свое получает, по таксе, — хихикнул мещанин. — Тут думать нечего.
— Сплошное невежество! — презрительно окрысилась разлетайка и продолжала: — по учению Чарльза Дарвина, ежели поставить 1.000 человек на кафе-крышу в Гнездниковском переулке и бросать по одному вниз?.. Что случилось бы?
— В тоем же самом Гнездниковском и сядешь в муре в строгой изоляции: не кидайся! — ответил мещанин.
— Дурак и невежа! Я про эту тысячу говорю! А будет вот что: 999 — расшибутся, а тысячный полетит. По закону приспособляемости!
— Полетел! К милицейскому на угол…
— Вот и собака, — продолжала разлетайка.
— Ну и разговорчивый — профессор кислых щей… — рассердился мещанин.
— Каждой трактирной собаке наступят на хвост в день приблизительно 500 раз. Следовательно, через 1000 лет ни у одной трактирной собаки не будет хвоста. И дворняга и ньюфаундленд, из живущих в трактире, будут похожи на фоксов. Прочитайте учение Чарльза Дарвина.
Разлетайка изысканно поклонилась мне и буфетчику и исчезла.
— Несоответственная личность! — извиняясь за нее, улыбнулся мне сосед-мещанин. — Пустой человек!
Штукатуры рядом доже улыбнулись и оживились. Рыженький истовый бородач налил всем чаю и с почтением кивнул на собаку.
— Из-за едакой же стерьвы Митрошка Кубарев в чижовке парится.
— За чего? — спросило разом три голоса.
— Комиссарову суку неприличным словом назвал.
— О?
— Истинный осподь!
— Что ж она — на него донесла что ли?
— Не! Так оно обстояло дело. Пошабашили ето мы на Бдсманной в чайной, а Сенька Терпугов самогону долбанул. Ну, долбанул ето он самогону, приполз на четырех, лег на шпанель и плачет. А комиссар едет. Ну, едет ето комиссар и видит: лежит щикатур и плачет. Спрашивает: — Почему лежит щикатур и плачет? — А наши отвечают: — Неначе у него халера, потому у него задняя нога напополам переломана. — Комиссар говорит — Надоть карету хворой помощи. — А наши ему — А ета карета ему ногу и оттяпала, как ехала мимо взлягышки, а он пьяный. — А отчего он плачет? — спрашивает комиссар. — А плачет оттого, что у него сейчас из кармана три червонца мелочи слямзили. — Тогда комиссар говорит — У меня есть знаменитая взломищейка, — она моментально три червонца мелочи найдет и вора в комиссариат приведет, потому она очень ученая и самая честная: ни одной тысячи не зажилит.
— Скажи! — ахнули слушатели и затаили дыхание.
— Да. И как он моментально свистнул, то моментально является ета самая взломищейка и почала носом вертеть. Вертела, вертела она носом и моментально шасть на Митрошку, который Кубарев. А Митрошка с перепугу моментально три червонца мелочи отдал, достамши из сапога, потому он их моментально у Сеньки улямзил. А потом в сердцах ету самую суку неприличным словом и назвал. А как она есть на государственной службе юстиции и паек получает, за ето самое его и припаяли.
Штукатуры бросили несколько сочувственных реплик по адресу Митрошки, сказали что-то о суке и задумчиво замолчали.
Сосед-мещанин повернулся ко мне.
— Дозвольте с вами, гражданин, извините за выражение…
— Сделайте милость, — сказал я.
— Темный народ! — кивнул он в сторону, — и даже довольно скушно слушать. А по причине собачьего разговора — какой со мной случай произошел, так уму помраченье.