Третий случай, привлекший наше внимание – это огромная скала на краю величественного горного хребта, шлемовидная, выдававшаяся подобно крыше над любопытный пещеркой, куда было довольно трудно забраться. Внутри неё находилась гораздо более низкая часть крыши, и похоже, это странное образование однажды использовали довольно необычным образом. Один дикарь, стремившийся убежать от преследования со стороны других дикарей, вооружённых копьями, заметил это странное убежище, пробегая под ним, забрался туда, как обезьяна, и за долю секунды успел спрятался от группы убийц, которые решили, что он наверно упал в пропасть. Это драматическое спасение, очевидно, было единственным важным фактом в остальных отношениях однообразной истории этой скалы, и с такой силой и ясностью отпечаталось на ней, что при попытке проникнуть в её сознание оно сразу же воспроизвело эту сцену, как если бы всякий, переживший какой-то потрясающий опыт, не мог бы удержаться от того, чтобы рассказывать о нём по поводу и без повода. Некоторое время представлялось невозможным извлечь из неё что-нибудь другое, но вскоре было обнаружено, что в ней также было и смутное сознание ландшафта, простиравшегося перед нею; конечно, невозможно было бы сказать, что она его видела, тем не менее, он смутно запечатлелся на ней, так что можно было сказать, что она его чувствовала и знала о происходивших в нём изменениях.
У четвёртой наблюдавшейся нами скалы была самая уникальная история из всех. Это был ещё один огромный шлемовидный выступ, но пещеру под ним в очень древние времена использовали для человеческих жертвоприношений, из-за них до сих пор держалась ужасная атмосфера. Любую из этих отвратительных сцен, свидетельницей которых стала эта скала, нетрудно было обнаружить психометрически, но как ни странно, ни одна из них не запечатлелась в её сознании так ясно, как сцена побега у третьей скалы.
Можно сказать, что она оказалась не таким хорошим наблюдателем! Во всех же других отношениях каждая её частичка была проникнута бросающим в дрожь неописуемым ужасом, весьма смутным, но всё же столь глубоко укоренившимся и врезавшимся в неё, что казалось, ставшим неотъемлемым фактором её существования. И всё же, в этом странном непостижимом зле был налёт отвратительного удовольствия, для которого в современных языках нет названия. В ней не было ясного сознания всего этого – лишь медленный, тёмный сон о невыразимом зле. В какое трагическое и дикое будущее это может развиться, можно только гадать.[4]
Приведённые истории рассказывают читателю о скалах многое, и у них есть то достоинство, что они основываются на глубоком и уникальном опыте пишущего и его особой точке зрения.
Как очаровательна древняя Земля, когда осознаёшь, насколько больше жизни здесь происходит, чем большинство из нас подозревает! Многим читающим эти главы всё это покажется странным и пожалуй, даже невероятным. Возможно, одна из причин того, что большинство из нас с возрастом становятся скучными и теряют контакт с миром живых существ в том, что мы не видим жизнь вокруг нас и отказываемся верить во всё, чего не можем увидеть глазами или потрогать руками. Так наше видение становится ограниченным, ведь наш непосредственный опыт обязательно получается малым, вот мы и старимся слишком рано, и наша жизнь становится однообразной. Но когда мы попытаемся, всего лишь только попытаемся, поверить и даже испытать некоторые из этих вещей, которые поначалу могут показаться столь странными и даже безумными, мы восстанавливаем связь с ушедшим великолепием природы, матери всех живых существ, и так возвращаем юность, которая есть жизнь. В моей жизни тот скрытый мир, который я описываю – особенно мои друзья-деревья, историю которых ещё предстоит рассказать, и маленькие феи садов и лесов – значит больше, чем можно передать. Если читатели прочтут последующие главы не свысока, с пренебрежением, а приложив усилия понять, и если только хотя бы попытаются соприкоснуться с той жизнью, которую я вижу, и постараются удержать это в памяти (даже вопреки своему обыденному рассудку), то думаю, что они смогут получить новое счастье и новое понимание проблем жизни.
Земля, на которой мы живём, населена этими восхитительными, очаровательными и радостными существами, которых я тут описываю. Наши сады, леса, горы – всё вокруг – обитаемы ими, так что мы живём в мире, где всё трепещет чувством ощущения себя живым. Если бы мы смогли вполне это осознать, мы обладали бы подлинной тайной вечной молодости.
6. Феи садов
Среди фей, живущих на земной поверхности, один из самых важных видов связан с лесами и садами и включает в себя духов деревьев. Пожалуй, лучше всего передать особые качества этих фей можно, описав членов каждого из естественных подразделений: садовых и лесных фей.
Садовые феи бывают нескольких типов. Самые маленькие из них размером со свечу и имеют скорее женский облик. Высотой они примерно 20-30 см, с головой сантиметров в пять и человеческим лицом там, где у свечи пламя, но по окраске тело светлого яблочно-зелёного или жёлтого цвета, а лицо – цвета коры. У них есть пропорциональные телу руки с кистями и лишь намёки на короткие ноги со ступнями. Та конкретная фея, которую я описываю, похоже, занимается маленькими растениями, растущими в бордюрах, такими как лобелия, каменник (алиссум), и массами небольших растений в группах. Они не особо откликаются на существ или события, не относящиеся непосредственно к их миру, и скорее, примитивны в своих реакциях, однако способны чувствовать любовь, привязанность и ревность к своим растениям и друг к другу. Они падки на новые ощущения, ибо так они учатся. Можно наблюдать, как группами в три-четыре особи они обходят какой-либо приятный и привлекательный для них сад.
Кроме того, среди тюльпанов и других подобных цветов встречается их разновидность ростом сантиметров около тридцати, с виду более похожая на людей, чем «свечеподобные» феи, но всё же более напоминающие человеческие тени, и имеющие контур без наполнения – формы багряно-лилового цвета. У некоторых из них утончённые длинные лица, напоминающие фавнов. Их никогда не примешь за людей – не только из-за их маленького роста, но и потому, что они являют собой причудливые карикатуры на людей и выглядят весьма утончёнными и эфемерными. Их конечности имеют достаточно человеческий облик, но в кистях рук и стопах ног часто встречаются несовершенства. В пальцах рук и ног встречается разнообразие, и руки некоторых больше похожи на лапы котят. Они окружены некой тонкой полупрозрачной материей, которая выглядит светящейся красивыми оттенками розового и светло-лилового.
В этом конкретном саду, который я описываю, было несколько прекрасных клумб с анютиными глазками. Над ними парили столь же красивые и утончённые существа, напоминающие бабочек. Они - недолгоживущие, крошечные, высотой всего лишь чуть больше двадцати сантиметров, с лицами, напоминающими эти самые цветочки. Их тела похожи на тела бабочек или стрекоз – торпедообразные и намного уже их лиц. Тело и голова вместе взятые составляют примерно 20-25 см, из которых, пожалуй, два с половиной сантиметра составляет лицо. Из шеи выдаются практически на всю длину тела две структуры, похожие на крылья, которые, однако, этой функции не выполняют, а насколько можно судить, являются чисто декоративными. Лицо и тело – телесного цвета, однако с оттенками розоватого, лилового и фиолетового; крылья окрашены аналогично, но пёстрые и блестящие. Наблюдая их, я видела четырёх из них лишь несколько минут, передвигающимися над анютиными глазками в приоконных ящиках. В конце концов, в невидимом мире, так же как и в видимом, в жизни есть сообщества, и феи, скорее всего, будут там, где есть клумба, так же как там были бы и бабочки.