Коридор приведет в хорошо освещенное, обширное помещение с высоким потолком, в котором будут гудеть, двигаться, лязгать какие-то сложные механизмы, в котором будут ползти, как длинные, безобразно разросшиеся гусеницы, резиновые ленты конвейеров. Люди, сопровождающие его, растекутся по проходам между машинами, сооружениями и станками непонятной конструкции, кое-кто попытается остановить конвейер длинной очередью, другие будут ломать прикладами хрупкие стеклянные блоки преобразователей силовых полей. «Обесточьте цех!», крикнет чей-то хриплый голос, в котором он секунду спустя признает свой собственный. На глаза попадется ярко-красный распределительный щит с надписями на разных европейских языках: «ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!», и он сам прыгнет к этому щиту, рванет несколько рубильников наугад, в цехе сразу станет темнее, но самое главное — машины замолчат, движение конвейеров прекратится, и только слышно будет капание какой-то темной, вонючей жидкости из перерезанных автоматными очередями гофрированных шлангов. Для надежности он ударит еще штык-ножом сноп толстых кабелей и проводов, уходящих из бетонного пола в распределительный щит, и они брызнут ослепительно-белыми искрами замыкания, и тут же из-под кожуха медленно, будто нехотя, поползет удушливый черный дым…
Потом он оглядится, и увидит, что пятнистые комбинезоны мелькают в разных уголках цеха, а жалкая кучка операторов машин и станков с программным управлением выстроена лицом к стене, широко раздвинув ноги, и кто-то из своих, держа автомат под мышкой, зачем-то обыскивает их…
В наушниках по барабанным перепонкам ударит чей-то хлесткий голос: «Третий, третий, почему не докладываете, как продвигаетесь? Где находитесь?», и он будет вынужден отрывисто сказать, сглатывая во время пауз между словами комок горечи и облегчения одновременно: «Я — «третий», идем по плану, захватили объект номер один, деактивируем его»…
Потом он каким-то образом окажется совсем один в непонятных закоулках, где будут тянуться длинные, слабо освещенные коридоры с многочисленными дверями, и он будет рвать на себя поочередно каждую дверь, словно разыскивая кого-то или что-то, и в затхлых, бюрократического вида кабинетах и конторках мужчины и женщины в белых халатах будут с ужасом оборачиваться в его сторону, но это все будет не то, что ему надо…
И все-таки он позволит себе выпустить наружу часть той гневной энергии разрушения, которая будет распирать его изнутри, дав очередь из СМГ по какой-то комнате, заставленной включенными турбокомпьютерами, колбами и пробирками, и спустя мгновение после нажатия курка до него вдруг дойдет: «А люди?!. Причем тут люди?!» — но в комнате, к счастью, никого не окажется: персонал уже успеет разбежаться, потому что сюда будет доноситься шум вторжения штурм-группы: вопли, звон разбиваемых стекол, и постоянное, тревожное завывание сирены (неужели никто не догадается ее вырубить?!)…
Лестницу, ведущую на верхние этажи, он преодолеет в несколько прыжков и очутится в застланном ковровой дорожкой коридоре, и в поле его зрения возникнет несколько силуэтов в уже знакомой синей форме, кое-кто из них будет рвать непослушными пальцами пистолет из кобуры, а остальные двинутся на него, собираясь драться, но, естественно, никакой драки не получится, потому что первого он выведет из строя длинным, сильным ударом в солнечное сплетение, а потом уже, добивая — в затылок, впечатывая его в ковер, а остальным хватит и по удару ногой. Не останавливаясь, он устремится дальше, выбьет пинком дверь, обитую дорогой крокодильей кожей, с надписью «Директор», промчится вихрем через обширную приемную с рядом кресел, на которых будут изнемогать от тишины и скуки чопорные посетители в костюмах с галстуками, с портфелями и папками; внутри кабинета слабо пискнет испуганный голос полураздетой, длинноногой девицы, которую будет тискать на кожаном, видно, специально для этого отведенном, диване обильно потеющий от чрезмерного напряжения толстяк, который и окажется директором Объекта..
Он схватит его за шиворот, поволочет обратно по коридору, не обращая внимания ни на его отбрыкивания, ни на возмущенное бормотание и вытаращенные глаза в приемной, мимо компаний сотрудников, перекуривающих в коридоре, мимо каких-то шарахающихся фигур, не знающих, куда деться в возникшей панике, вниз, вниз, по ступеням, а на ходу он приставит к виску директора еще пахнущий порохом ствол и будет шипеть ему в ухо, сквозь запах пота, который будет идти от этого мешка человеческой плоти: «Где хранится «оракулы»? Говори, сволочь, иначе пристрелю и не пикнешь!»…