Дальше обычно начинались импровизы, потому что никто не мог предвидеть, как поведут себя водитель и старший машины. И действительно ли в кузове есть «персонель»?
Нам же следовало избегать лишнего шума — то есть, стрельбы. И водитель, и обер-капрал нужны были живыми, это входило в наш план. Но при всем, при том следовало завладеть машиной за считанные секунды — на шоссе вот-вот могла появиться очередная колонна.
Из кабины, что-то ворча, вылез обер-капрал, а водитель остался за рулем. В свою очередь, из-под брезента фургона высунулась голова в пилотке с нелепым помпоном и осведомилась на скверном английском:
— Уот хаппен, Толлен?
Капрал подошел вразвалочку к Артуру и раскрыл рот, чтобы что-то вякнуть, но не произнес ни звука, потому что в следующее мгновение, отброшенным ударом, летел кубарем на обочину.
Эсаул успокоил непрошеного свидетеля, высовывавшегося из-под брезента, ребром ладони, и тот мешком вывалился из кузова. Судя по тому, как он задергал конечностями, даргинец повредил ему шейные позвонки.
В несколько прыжков остальная наша братия очутилась возле машины. Эсаул и невозмутимый Гаркавка взлетели в кузов и там, судя по колыханиям тента и воплям, пошла рукопашная потеха, что называется, вслепую. Для кого — потеха, а для кого — и нет… Один за другим из-под брезента вылетали тела милитаров противника, и тех, кто еще был способен сопротивляться, встречали кинжалами Гувх и Плетка.
Дело чуть было не испортил тот, от кого мы меньше всего ожидали прыти: водитель грузовика. Это был веснушчатый и худосочный — типичный немец — солдатик с выражением испуга и удивления на лице. По-моему, с такой гримасой он и на белый свет появился… Когда я и Артур подскочили к машине, водитель неожиданно рванул «Урал» с места на второй скорости — прямиком на нас. Из-за инерции из кузова горохом посыпались все, кто там был, включая Эсаула и Гаркавку. Машина ударила бампером Большого Камня и отбросила его в сторону. Я каким-то чудом успел выпрыгнуть из-под огромных рифленых колес и тут же уцепился за дверцу. Не сбавляя скорости, молокосос-шофер приоткрыл дверцу (мне пришлось перехватиться за угол фургона) и стал прицельно лупить по моей руке своим нечищеным сапогом.
Мне не оставалось ничего другого, кроме как рассвирепеть. Подтянувшись на подножку, я схватился за руль и резко вывернул его на себя, потом ухватил этого щенка за шиворот и рукав и, упершись ногами в крыло, выбросил его из кабины. Машина влетела в кювет и ткнулась бампером в землю, мотор взревел и заглох, а что было дальше — трудно сказать. При ударе меня отшвырнуло в сторону, и очнулся я уже в кузове грузовика, когда «Урал» мчался на полном ходу…
МИЛИТАР ПШИМАФ ЭСАУЛОВ ПО КЛИЧКЕ «ЭСАУЛ»
Сначала мы хотели прикончить всех этих недостойных детей своей матери, но Корреспондент не дал нам этого сделать. Он вдруг принялся обзывать нас «убийцами» и «головорезами», стал шуметь и ругаться — в общем, вел себя неприлично, и тогда лейтенант приказал просто-напросто связать пленных и спрятать их в кустах.
Едва мы управились с этим делом и только-только подняли в кузов Артура и Ромпало, как из-за поворота шоссе опять появились танки.
Мы стали лихорадочно выталкивать машину из кювета на шоссе, потому что мотор только рычал и ни за что не желал заводиться. Но вытянуть такую махину на шоссе не смогла бы и дюжина слонов.
— Эй, что там у вас случилось? — крикнул нам офицер, высунувшись из люка головного танка.
— Да вот, попался новичок-водитель, — ответил Бык, утирая пот со лба. — В дорогу, понимаешь, не вписался, остолоп!.. Может, дернете нас, а?
— Торопимся мы, — заколебался танкист. — Четвертые сутки спим по три часа из-за этого бешеного марша!.. Во жизнь пошла, да?! Ни пожрать по-человечески, ни поспать как следует!..
— Ребята, ну очень нужно! — стоял на своем наш лейтенант. — Нам же штабные начальнички голову оторвут!..
— И скажут, что так и было, — вставил Одессит (Бык бешено сверкнул на него глазами).
— Тьфу ты, мать твою! — с досадой ругнулся танкист, и это мне крайне не понравилось. Потом, опустив голову в люк, он что-то сказал экипажу. — Ладно, цепляйте трос, только по-быстрому!
Через несколько минут «Урал» стоял всеми шестнадцатью колесами на обочине, а мимо, лязгая гусеницами по асфальту, все шла и шла танковая колонна. Куда, интересно, они прут, подумал я. И откуда они только взялись… на нашу голову?!
— Спасибо, мужики, — сказал Бык танкисту. — Теперь я ваш должник, если еще встретимся, обязательно проставлю что полагается!..
— Ты лучше дай закурить, лейтенант, — попросил танкист.
— Да не курим мы, — медленно сказал Бикофф.
— Что — никто? — удивился танкист.
— Ага, — буркнул наш командир.
Наверное, он подумал: кто его знает, какие сигареты курят у н и х. А то ведь такая невинная штучка, как пачка сигарет, может выдать нас с головой. Поэтому он и решил перестраховаться.
Танкист покрутил головой и хмыкнул.
— Чудные вы какие-то! Первый раз встречаю ораву мужиков, которые так берегут свое здоровье!..
В самый неподходящий момент в кузове кто-то громко простонал: то ли обер-капрал, то ли водила. За Ромпало и Артура можно было не беспокоиться: «коммандос» и будучи без сознания не стонут, чтобы не выдать свое присутствие врагу.
Как назло, танкист расслышал стон даже несмотря на скрежет танкового двигателя.
— Кто это у вас в кузове так мается? — с подозрением осведомился он.
Колонна прошла, и на шоссе остались только танк и «Урал». Лейтенант помедлил с ответом. Краем глаза я уловил, как он, словно невзначай, поправил голенище, за которым у него всегда был спрятан вибронож.
На всякий случай я тоже положил палец на предохранитель.
— Да ротный попросил одного бойца добросить до лазарета, — наконец, небрежным тоном сказал Бык. — Третий день, говорит, мучается, бедняга, острой болью в животе…
— Аппендицит, наверное, — авторитетно заявил танкист.
— Наверное, — согласился Бык.
— А, может, нам его отдадите? — вдруг пришло в голову танкисту. — Мы как раз в сторону полевого лазарета идем… А?
Этого нам только еще не хватало!
— Да нет уж, извини, друг, — проговорил Бык. — Ведь потом если что — ротный с меня спросит…
— Ну как знаешь. Тогда бывайте, — сказал танкист и плюнул прямо на гусеницу своего танка.
Бронированное чудовище взревело и рванулось, лихо проюзив по обочине, вслед за колонной.
Мы дружно перевели дух.
Потом Бык одним прыжком перемахнул через задний борт фургона, я и Одессит последовали его примеру. Обер-капрал уже пришел в себя и удивленно таращил на нас глаза. Гаркавка затыкал ему глотку пилоткой.
— Вот что, приятель, — сказал любезно Бык пленному. — Сейчас мы разворачиваемся и возвращаемся в тыл. Сядешь в кабину и учти: если будешь дергаться — получишь пулю в затылок.
— Вы кто? — глухо осведомился капрал сквозь импровизированный кляп Гаркавки.
— Дед пихто, — вмешался Канцевич. — Какая тебе разница?
— Полезай в кабину! — прорычал Бык.
Обер-капрал презрительно сморщился:
— А пошел ты!.. — Идти туда, куда он посылал лейтенанта, мужчине было не к лицу.
— Мы не любим, когда нехорошо ругаются, — сказал я и ударил несговорчивого капрала ребром ладони под горло.
— Гувх, Гаркавка, оттащите его в кусты и примите нужные меры…
Через пару минут ребята вернулись. Рука у Аббревиатуры была в крови, он шипел сквозь зубы и пытался оттереть кровь пучком травы.
— Вы что — убили его? — изменившимся голосом спросил Корреспондент.
Лейтенант набычился.
— Еще слово, — свирепо сказал он, — и я прикажу выбросить вас за борт, понятно вам, гуманист вы этакий?! Тем более, что повода для угрызений вашей больной совести нет: ребята просто-напросто связали капрала и забили ему кляп в глотку… Ну, пару раз им, наверное, пришлось дать ему по морде, чтобы был спокойнее. Верно я говорю, Гувх?
— Этот сукин сын… — со злостью начал Аббревиатура.
— Но-но! — машинально прервал его я. — Выбирай выражения, а?
— Этот нехороший сын собаки, — тщательно выговаривая слова, продолжал Иосиф, — кусается как настоящий сукин сын — последствия черепно-мозговой травмы, не иначе!..