Когда я достиг высокой березы, под которой находился в тот момент БТР, руки мои вдруг сорвались с ветки, и я хряпнулся чуть ли не под самые гусеницы бронемашины. Вовремя увернулся от них, но ко мне тут же бросились со всех сторон самые бойкие солдатики, что-то крича мне на ходу.
Увернувшись от захвата одного из них, ударом ноги я перевел в лежачее положение другого, а остальных расстрелял в упор короткой очередью…
Через секунду я оказался на скользкой, воняющей соляркой и ржавчиной броне бэтээра. Как и полагается вежливым, цивилизованным воинам, я постучал в запертую изнутри крышку люка. Правда, стучать пришлось прикладом СГСа, но иначе экипаж не услышал бы меня.
Крышка приоткрылась, и в люке показалось перекошенное от возмущения лицо, обрамленное кожаным шлемом. Судя по его нецензурному восклицанию, приветствовать гостей — пусть даже незваных — лицо в детстве не учили, и я постарался восполнить этот пробел в воспитании. Выстрелом, разумеется — психологических средств в тот момент у меня под рукой не было.
Потом я очутился внутри бронетранспортера. Командир экипажа в чине старшего лейтенанта уже судорожно тащил из кобуры свой табельный пистолет, бортстрелок тянулся и все никак не мог дотянуться, горемыка, до стойки, где хранился его автомат, а механик резко дал по тормозам, чем еще больше затруднил задачу срочного вооружения экипажа.
— Спокойно, ребята, — крикнул я, стараясь перекричать рев мощного движка с турбонаддувом. — Не следует раньше срока торопиться в рай!
И показал своим новым знакомым зажатую в кулаке вакуумную гранату, предварительно удалив из нее чеку. На мой взгляд, объяснений больше не требовалось, но они считали иначе.
— Чего ты хочешь, придурок? — просипел, побагровев, старлей.
— Всего лишь вертолет, — кратко пояснил я.
Я говорил чистую правду, но они мне не поверили.
— Тогда ты не туда попал, — сказал командир БТРа. — Это бронетранспортер, дурак ты этакий, а не вертолетный отряд!
— Я вижу, вы ребята с юмором, — сказал я, разжимая пальцы ровно настолько, чтобы мои собеседники побледнели. — Даже жалко отправлять вас на тот свет… Если не хотите этого — тогда свяжитесь по рации со своим командиром и попросите его прислать к вам вертолет для срочной эвакуации тяжелораненых.
— А если он пошлет меня на определенное количество букв? — ощерился старший лейтенант.
— Да мне до лампочки, что и как ты будешь объяснять ему, но только не позднее, чем через полчаса над нами должен зависнуть вертолет и спустить трап… Ты все понял?
Минут десять, не меньше, командир БТРа беседовал с неведомыми начальниками поочередно. При этом ему пришлось употребить весь имевшийся у него запас красноречия — в том числе и такого, от которого краснеют уши у дам. Он кого-то умолял, кого-то обругал, на кого-то пообещал пожаловаться по команде…
Факт, как говаривал наш приятель Одессит, состоялся: вскоре послышался приближающийся рокот вертолетной турбины. Я приоткрыл люк, чтобы выглянуть наружу.
Над лесом степенно разворачивался, снижаясь до бреющего полета, пятиместный «Ягуар» санитарной модификации.
Стрельба вокруг, оказывается, уже прекратилась, и я увидел, как милитары противника тащат куда-то за руки и за ноги неподвижные тела моих дружков: Олега Гаркавки, Васи Ромпало и Пшимафа Эсаулова… Спасибо вам, бойз: ценой своей жизни вы обеспечили мне возможность продолжать выполнение задания, и теперь все будет зависеть от одного меня.
Тут вдруг в голове у меня как бы что-то заклинило.
«Задания? Какого еще задания?», мысленно удивился я.
«Отвлечь преследование в сторону вертолетной площадки», сказал на прощание лейтенант. Он действительно сказал так, или мне это почудилось?
Но ведь наша группа выполняет совсем другое задание! Не на войне же мы, в конце концов!.. Не на войне?!
Я протер свободной рукой глаза, и мне померещилось, что нет никаких трупов вокруг, что не горят жарким пламенем деревья после боя и что Гаркавка, Белорус и Эсаул, возбужденно размахивая руками, что-то доказывают худощавому Посреднику в окружении ехидно улыбающихся милитаров «южных»…
Я помотал головой, и непрошеное видение исчезло.
Нет, все-таки это была война, а на войне мертвые не оживают. Что со мной? Психологический ступор какой-то, что ли?..
Командир бронетранспортера между тем успел установить прямую связь с вертолетом, и по его наводке пилоты спустили над нами трап-лифт.
— Счастливо оставаться, — сказал я экипажу, выбрался из люка и ухватился за трап.
Сработала автоматика, и меня швырнуло на высоту пятиэтажного дома. Тем не менее, во время подъема я успел разжать пальцы, и когда шагнул в кабину, внизу прогремел такой оглушительный взрыв, что вертолет подбросило ударной волной и несколько секунд качало, как лодку на морской зыби.
В салоне вертолета меня встречал бледный борт-ассистент с пистолетом наготове. Однако, стрелять в меня он не стал, а попытался сначала уяснить, что же происходит. Это было ошибкой, за которую я наказал его, выбросив в открытый люк.
Вопль несчастного еще не смолк в воздухе, когда я упер ствол своего СМГ под челюсть пилоту, всецело поглощенного управлением вертолета.
— Отвлекись на секунду, приятель, — очень доброжелательно сказал я. — И послушай меня. Курс — на базу!
— Ты что — одурел?! — закричал он.
Вертолет подпрыгнул, словно возмущаясь вместе со своим хозяином.
— Спокойно, — сказал я, — а то будет больно падать с такой высоты. Я сказал — курс на базу!
Скрипя зубами, пилот осуществил какие-то манипуляции на пульте управления, и «Ягуар», плавно набирая скорость, поплыл над лесом.
— Вот так, — удовлетворенно сказал я. — А теперь включай автопилот и подними руки.
Он ткнул пальцем в желтую кнопку на пульте и поднял обе руки. Повернулся ко мне, собираясь что-то сказать, но не успел. Я выстрелил, и потом с минуту вытаскивал его безжизненное тело из пилотского кресла.
На душе у меня в тот момент почему-то стало так спокойно, будто я всю жизнь занимался угоном вертолетов.
Потом я принялся разбираться в скопище кнопок, ручек, клавиш и переключателей на панели управления. Высший пилотаж мне был ни к чему, главное — заставить эту летающую телегу выполнять хотя бы простейшие маневры. Например, разворот и пикирование… Ага, это довольно просто: левой рукой отжимаешь вот этот рычаг вниз, а правой, наоборот, тянешь вон ту ручку на себя…
А вот и база.
Летное поле, на котором рядами стояли «джампы» и вертолеты, было обнесено по периметру самовозводящейся бетонной стеной. В одном его конце находились какие-то серые строения и вышки, а в другом покоились тучные цистерны, прикрытые маскировочными тентами.
Скорее всего, именно они и были мне нужны.
Я отключил автопилот, нацелился носом вертолета на цистерны и увеличил обороты винта, входя в пологое пике.
Внизу началась паника. Забегали, размахивая руками, люди в комбинезонах, по полю понеслись какие-то машины.
Цистерны неторопливо наплывали на меня, а я, как зачарованный, глядел в их тупые морды и глупо ухмылялся. Просто сомнамбулизм какой-то!..
И тут опять накатила странная галлюцинация. Будто бы сижу я на траве, а кто-то толкает меня в плечо.
— Эй, Аббревиатура, очнись! — твердит знакомый голос. — Не то замерзнешь…
Гаркавка, живой и невредимый, стоит надо мной, озабоченно хмурясь и вглядываясь в мое лицо. Автомат его закинут за спину, а вокруг бродят милитары «южных», разворачиваются, ворча моторами, грузовики и БТРы, еще недавно «атаковавшие» нас. Офицер с белой повязкой на рукаве что-то набирает на клавиатуре портативного факс-модема, одновременно выговаривая капитану в форме полевых войск:
— Поздно, голубчик, поздно!.. Десантники-то все равно вас перехитрили.
— Но ведь мы их все-таки уничтожили? — напирает капитан. — Скажите, мой подполковник, уничтожили мы их или нет?!
— Уничтожили, уничтожили, — соглашается Посредник. — Только с огромными потерями и не всю группу!..
Я постепенно прихожу в себя.
— Что с тобой, дарагой? — спрашивает сзади Эсаул.