— Идем дальше, командир? — невозмутимо осведомился Гаркавка.
Бык молча сплюнул в траву.
Еще на подходе к Сосновке мы почуяли запах гари и, не сговариваясь, прибавили ходу. Данный «населенный пункт» был, оказывается, небольшой деревушкой. Был — это подходящее слово, потому что в тот момент, когда мы его увидели, он уже существовал, как говорят в Одессе, «и не то чтобы да, и не то чтобы нет»…
Мы залегли на опушке леса метрах в двухсот от окраины деревни и принялись изучать то жуткое зрелище, которое представляла собой Сосновка.
Половина домов была сожжена дотла, от них остались лишь головешки да остовы печей с нелепо торчащими трубами. Но и в уцелевших избах не было заметно признаков жизни. Зато признаков смерти было полно. Посередине единственной улицы лежали трупы коров. На одном из пепелищ маленькая девчушка копалась в слое золы и пепла. Чуть подальше виднелся каким-то чудом уцелевший колодезный сруб с «журавлем», на котором болтались два бесформенных мешка.
— Канцевич, — приказал Бык, — быстро к девчонке! Расспроси ее, что и как… В случае чего — бегом обратно, мы тебя прикроем.
Перебежками я добрался до девочки, то и дело прячась на всякий случай за всевозможными укрытиями. Несколько раз мне попадались трупы, в том числе и женщин, но задерживаться и разглядывать их у меня не было ни времени, ни, если честно, желания — уж слишком они были изуродованы…
Когда до девочки осталось не больше пяти метров, я поднялся из-за остатков забора и направился к ней, одновременно озираясь по сторонам. Я думал, она испугается меня, но девчонка даже не вздрогнула. Глаза ее остались безучастными, когда в них отразилась моя фигура.
Вокруг было неестественно тихо. Ни лая собак. Ни пения петухов. Ни человеческих голосов. Так не бывает вблизи жилья. Неужели всех тут убили?!.
— Ты одна здесь? — спросил я девчонку.
Не могу похвалиться большим опытом общения с детьми, особенно девчонками, тем более — в таких экстремальных условиях, поэтому в дальнейшем язык мой выдавал на-гора шаблонные фразы.
По-моему, я спросил еще, как ее зовут и где ее родители.
Но девочка смотрела на меня как на пустое место и молчала. Лицо ее, испачканное сажей, по-прежнему ничего не выражало. Оглохла она, что ли?
Лишь когда я уже отчаялся выудить из нее хоть какую-нибудь информацию, она показала глазами на колодезный «журавель».
Только теперь я увидел, что там висит. Два трупа: мужчина и женщина средних лет. Руки связаны за спиной куском колючей проволоки, к груди каждого прикреплена табличка на русском и английском (эта продуманность меня почему-то больше всего взбесила!):
«ТЕРРОРИСТЫ»
Судя по всему, их повесили не очень давно…
Я сглотнул сухой комок в горле и до боли в пальцах сжал свой «ган».
— Кто это сделал? — спросил девочку.
Она, не мигая, глядела на меня своими синими, но не яркими, а как бы потухшими глазами. Потом разлепила пересохшие губы и почему-то по-французски сказала:
— Туа!
Я не поверил своим ушам. Как сказал бы на моем месте Аббревиатура, у меня возник «эмоциональный стресс».
— Я?! — для большей наглядности я ткнул себя в грудь пальцем. — Ты обвиняешь меня?!
— Уи, — равнодушно проговорила девчонка с чисто русским акцентом. — Сэте туа ки а тюэ ма мэр ы мон пэр.
Что переводилось, если я не забыл еще французского, как «Это ты убил мою мать и моего отца».
— Да нет, послушай, ты что-то путаешь! Разве я мог бы?..
Она не стала меня слушать.
— Дядя, а у тебя нет хлебушка? — спросила она уже по-русски. — Дай покушать, и тогда я никому не скажу, что ты убил моих родителей.
Я совсем было растерялся от таких заявлений. Но тут же понял, что бедняжка тронулась умом от неожиданного горя…
Я судорожно сбросил с плеча и, обрывая застежки, открыл свой «горб». Не помню, что я доставал и совал ей — вначале в ручонку, потом в подол ситцевого платьица, а потом просто на черный снег золы. Наверное, я отдал ей все, что у меня оставалось съестного… А в голове билась мысль: как же так, как же так?!.
— Есть здесь еще кто-нибудь, кроме тебя? — спросил я и, спохватившись, уточнил: — Живой…
В этот момент со стороны дороги, которая вела к Сосновке по берегу речушки, послышалось гудение автомобильных двигателей.
Крикнув девчонке: «Прячься быстрее!» — я рванул к лесу как на стометровке. Через несколько минут был рядом со своими.