В клетке неистово бьются зомби, пытаются дотянуться до стоящих рядом людей. Пшира ставят на колени перед Махаилом, выкручивают руки. Лидер Светлых продолжает:
– По делам и награда, и наказание. Ты много чего натворил. Подставил в бою товарищей! Пытался сбежать из боя! Воровал у своих многократно! Последний твой низкий поступок – пытался снасильничать нашу главную Целительницу, Гиду. А до этого, ты изнасиловал обычную женщину, не из наших. Она пришла сама и все рассказала. Есть у тебя оправдания перед людьми, собравшимися здесь?!
Судимый пытается ответить, толпа старается уловить каждое слово.
– Есть, – хрипло, грубо кашляя, отвечает Пшир. – Еще как есть. Я сделал все это, не потому что ублюдок!
Он рванулся из хватки двух воинов, но те прописали бедолаге по почкам, Пшир взвыл от боли. Но продолжил кричать слова:
– Посмотрите на себя! Вы, гребаные фанатики! Одумайтесь, в кого вы превращаетесь! Хотите стать как он?! Как Махаил?! Он уже сошел с ума! Я не хотел стать послушной собакой этой херни! Вот почему я это делал! Вот почему…
Махаил с размаху впечатывает подошву ботинка прямо в лицо орущего Пшира. Голова его откидывается назад, да она чуть не оторвалась к чертям!
– Что за бред, – смотрит на него сверху-вниз, – Свет помог нам выжить. Дает силы, защиту. Я чую, как он грязен в тебе. Запятнан. Этого ты хотел добиться? Отвечай!
Тот мямлит разбитыми губами, на помост падают крупные капли крови из разбитого носа.
– Громче!
Пшир не может. Он обессилел, удар Махаила вышиб ему остаток сил и воли. Лидер Светлых наклоняется, поднимает за волосы голову, плюет ему в лицо приговор:
– Виновен.
Пшир дернулся от слова, как от удара под дых. Воины тащат его к клетке, скручивают руки за спиной бечевкой.
– Нет, – дергается он как бабочка на булавке, бессильно, почти в агонии, – Не надо!
Я поворачиваюсь к Борму.
– В жопу, – тихо говорю другу, – Не хочу смотреть.
Лазар нас услышал.
– Пойдем на ту сторону, – кивает на помост, – Там Махаила встретим.
Пробираемся вплотную. Я не поднимаю головы, хватает диких воплей боли, криков пощады.
– Спасите меня! Признаюсь, я струсил тогда! Я не буду больше! А! Пожалуйста, Махаил!
– Заткните ему рот, – хлесткий приказ сверху.
За время здесь я понял одно, Махаил – страшный человек. И еще одно. Я ненавижу зомби еще больше. Мне надо говорить с этим человеком? Убеждать его в чем-то?! Да я его сам боюсь, блин. Шаграм, на что ты меня подписал?
С той стороны народу никого. Только самодельная лесенка из дерева, из остатков крыльца. Все кончилось яростным мычанием и звуками раздирания одежды и плоти. Отвратительно. Я так и не взглянул туда, пока звуки не стихли. А когда все кончается, в клетке на одного зомби больше. Против воли передернуло, от живого человека мало что остается в Пшире. Обглоданное лицо до сих пор истекает кровью.
– Меня ща вывернет, – сдавленно сообщаю.
– Держись, – хлопает ладонью по спине Борм. – Тебе сейчас марку держать перед Махаилом.
Махаил спускается к нам, шаги гулко бухают по деревянным ступеням. За ним идут двое воинов, на их лицах нет эмоций, они как статуи. Их глаза мертвы, они похожи на тех зомби, к которым кидали жертв.
Махаил останавливается перед нами. Он ниже меня на голову, но ощущение обратное. От этого человека давит аура силы и власти. Давит как сильный ветер, хочется сделать шаг назад. Махаил оглядывает нас цепким, острым взглядом из-под кустистых бровей.
– Лазар? – узнает он своего человека. – Почему не на посту? А вы кто такие?
– Это Леон и Борм, – представляет нас Лазар.
Он похож на лакея, быстро преобразившись в неловкого увальня под взглядом Махаила.
– Заткнись, – перебивает его Махаил. – У них есть языки. Пусть говорят за себя сами. А ты бегом на пост. Увижу еще раз – получишь плетьми.
Лазара как ветром сдуло. Уши пылали красным, он явно унижен грубостью Махаила. Унижен и оскорблен. Мне аж самому неловко за него стало. Черт он на меня смотрит! Собраться с мыслями, а то он и меня по матушке отправит.
– Я Леон. Это Борм. Мы здесь как посредники от Шаграма.
Воины за спиной Махаила замерли. Они не моргают, кажется, даже не дышат. Но я чую в них желание напасть, только щелкни пальцами, сорвутся как гончие. Махаил молчит пару секунд, тяжко роняет слова:
– Слышал о тебе, Леон. Свет в тебе силен и чист. Так и быть, выслушаю. Идите за мной.
Он что, судит людей по Свету в них? Что за человек, вообще не понимаю! По каменному лицу не поймешь, по интонациям он всегда однообразен. Спокойствие и уверенность прошибают похлеще криков и презрения.