Махаил нацепил капюшон обратно, поправил. Поднимаемся на ноги.
– Ты можешь стать мне врагом, хоть и Светлый, – смотрит снизу вверх. – Но ты славный парень, Леон. Не хочу убивать такой потенциал. Не переходи нам дорогу, и мы будем друзьями. Идет?
Пожимаю протянутую руку. Мозолистая ладонь жмет пальцы до хруста. Я не дрогнул, давлю в ответ с большей силой. А что мне еще остается?
– Идет.
Над городом собираются тучи, нависают дождливой Немезидой, грозясь пролиться на пыльные дороги. Шагаем с Бормом обратно, домой. Идем по тем же улицам.
– Как бы не ливануло, – цокает языком рыцарь. – Как думаешь?
Неловко мне на сердце.
– Ага. Слушай, Борм, ты извини что не предупредил.
– А вот и не извиню, – хмыкнул друг. – Что делать будешь? Ладно, забей. Но ты реально удивил, Леон. Я уже посыпался под словечками этого проповедника. А ты пересилил, молодец.
Встаю, как вкопанный. Борм обгоняет на пару шагов.
– Погоди-ка. Ты что, знаешь про эту муть с влиянием и лидерством?
– Ты про что? А-а, ну да, знаю. А ты нет?
Сказал, как о мелочи. Черт, сейчас дождь начнется, а мы тут стоим лясы точим. Ускоряем шаг.
– Махаил рассказал. До этого я и не подозревал обо всей этой кухне.
– Ты бы знал, что у Темных творилось, – веселье в голосе Борма. – Как про эту фишку догадались, шуму было! Шаграма чуть не порезали на ленточки.
– Раз не порезали – значит, работает влияние очень хорошо.
– Или у кого-то охренительно подвешен язык. Я знаю, что там маги Темных собрались на разговор. Двое после него не вернулось, а Шаграм так и остался лидером. Он никогда не упустит власть, даже капельку. Как ты с ним так спокойно общаешься?
– Ты про что?
– Я ему башку хочу снести! Настолько он меня бесит.
– Я тоже, – пожимаю плечами. – Терплю.
Проходим по-прежнему маршруту. На этот раз никого из людей на улицах. Идем по правой стороне, где тут двое в догонялки играли. Не зря мы тут пошли.
– Гляди-ка.
– Ага.
На тротуаре лежит пацан. Тот самый, что удирал от мужика, как на бал разодетого. Только вот пакетов у парня при себе нет. Руки в стороны, словно он хочет обнять дорогу, лицом в асфальт. Капюшон закрывает голову, не видно лица. Зато видно подсохшую красную лужицу возле головы. Кровь.
– Вот блин, – наклоняется Борм над телом. – Поможем?
Раз еще не исчез, то живой. Эликсир Весны должен помочь.
– Мы же сами мимо прошли?
– Это другое, – угрюмо отзывается Борм.
– Делай что хочешь.
Борм переворачивает парня, тут отшатываемся оба. У пацана лицо разнесено начисто. Его долго били об асфальт. Нет у него лица, да и череп проломлен. Борм хрипло выдохнул, наклонился снова, пульс проверить.
– Слышь, Леон, – он кашлянул. – Это труп. Сто процентов.
Убитые исчезают, распадаясь синими искрами. Не исчезают только монстры. Так я думал.
– Уверен?
– Сам проверь.
– Верю на слово.
Стараюсь не глядеть на свежий труп. До этого смерть не воспринималась такой осязаемой и реальной.
– Он ведь был из нейтралов, да?
– Как и его убийца. Давай отойдем, – озирается рыцарь, – а то еще подумают, что мы его завалили.
Дальше дорога проходит в тишине. Изредка над головами хлопки кожистых крыльев, тонкий визг горгулий. Мы прижимаемся к стенам, а потом идем дальше. Мы опасная добыча, да и трудно есть того, кто исчезнет после смерти. Теперь у монстров появились настоящая, вкусная дичь. Человеческая.
Поднимаемся к дому по извилистой дороге. Осеняет мысль.
– Борм.
– Аушки?
– А если того пацана объедят зомби, он станет зомби?
– А я знаю? – шмыгает носом. – Лучше бы нет. Погоди.
Борм снимает шлем, дает подержать. Отвернулся. Шумно, на всю округу избавляется от насморка дедовским способом. Палец к ноздре и мощный выдох.
– Заболел что ли?
– После Эликсира Весны? – забирает шлем обратно, – У меня хронический уже.
Громыхнуло в небе, задираем головы. Раскат грома снова долбит по ушам. Вдали за городом уже видно, как льет с небес на землю плотной завесой дождя.
– Пойдем скорее.
Несемся в гору почти бегом, звенят доспехи Борма, мне рюкзак в спину бьется. Нам очень хочется в тепло и спокойствие. Без всяких Шаграмов и Махаилов, трупов и горгулий над башкой. Домой.
Ночь, дождь барабанит по крышам гаражей крупными каплями. На улице холодно, промозгло, пыль и земля превратились в грязь и мутные лужи. Выходить наружу нет желания. Да и не нужно, под звук дождя спится так сладко и хорошо. Заворачиваюсь в одеяло плотней, черта с два вы меня отсюда раньше обеда вытащите.