С каждой минутой моя затея то ли терпела крушение, то ли проверялась на прочность. Второй раз за день я ловила себя на мысли: «А может, рассказать все под чистую, и будь что будет?» Мне не хватило бы смелости сказать правду, а принять ответ-решение и подавно.
«Он знакомит меня со шхуной!» — наконец осенило. От страха я совершенно прекратила думать головой.
Вот уж не думала, что капитан сам лично проведет небольшую экскрусию. Мы побывали в надводной и подводной части кормы, на камбузе и в кубирке. Мне выделили койку-гамак и небольшой сундук для личных вещей (у меня был только найденный нож). Теперь я знала, где каюта капитана, штурмана и квартирмейстера; оставалось самое сложное — заявиться на ужин.
Мы вернулись на верхнуюю палубу, мне вручили жестяную миску и подвели к коку. Ужинала команда, как правило, на верхней палубе, кто где. Людей было так много (я насчитала больше тридцати человек), что и яблоку негде упасть.
— Патрик, ты снова церемонишься с новичками? Гляди, и этот убежит в ближайшем порту.
— Аккебер свой человек, — капитан похлопал меня по плечу. Я чуть не присела от его натиска. — Так ведь?
— Д-да, — выдавила я, стараясь говорить более низким тоном.
Кок насыпал немного вяленого мяса и квашеной капусты. От миски разило неприятным запахом, я сморщила нос.
— Ешь, чего унюхал? Или хочешь, как старик Сэмюэль? — выкрикнул какой-то моряк и расхохотался, мол, глядите, какой неженка пожаловал.
Я ужасно проголодалась, но амбре, отдаленно напоминавшее гниль, отбило всякое желание ужинать. Капитан ушел в каюту (как хорошо!) и я осталась одна среди чужих. Матросы и офицеры отдыхали, обсуждая день минувший и планы на будущее, я же искала укромное местечко, чтобы в одиночестве погрызть свою порцию мяса. Я ступала между небольшими компаниями, рассевшимися на деревянных досках и небольших бочках, а пираты озирались, кто-то толкал другого локтем в бок, и тот тоже оборачивался.
«Одумайся, пока не поздно!» — думала я. — «Они раскусили тебя, Ребекка, смотри, как глядят: животный взгляд, любопытный». Я старалась не смотреть на их лица, желая как можно скорее отыскать укромный уголок и поесть. Но к счастью, я заприметила ребят примерно моего возраста, и самый старший из них махнул мне рукой. Я облегченно вздохнула, быстро направилась туда. Не все потеряно, кстати, я пообещала себе нормально относиться к новичкам, когда сама наберусь опыта.
— Привыкнешь, — сказал мне юноша, указав на свободное место рядом с собой. — Я Джим, а это Грек и Джек, — ребята кивнули в качестве приветствия.
Джим, самый худой и высокий в компании, выглядел лет на шестнадцать. Светлые вьющиеся волосы, тонкие губы и спокойный даже серьёзный взгляд. Иногда он глядел на собесебдника, но чаще куда-то в сторону. Он носил шорты, сшитые из дешевой парусины, и жилетку.
Грек и Джек братья близнецы: рыжие волосы, на щеках веснушки, одинаковый разрез глаз. Они очень веселые и шабушные, и такими они оставались даже повзрослев. На момент знакомства им было лет по тринадцать, и они носили такую же одежду.
— Меня зовут Аккебер, — я уселась рядом с Джимом и еще раз принюахалсь к миске с едой. — Уф…
— Это вкуснее, чем кажется, попробуй, — он подбодрил меня, и продолжил трапезу.
Мне стало спокойнее. Хотя бы тут на меня не смотрели, как на заморское чудовище, не ржали и не толкали друзей, чтобы те глянули на «робкого малыша». Команда еще долго подшучивала надо мной: «Только от сиськи оторвали?» или «На, выпей рому, робкий малыш, и сразу станешь мужчиной». Увы, я была слишком тихой, чтобы отвечать на издевки. Ну, первое время, конечно. Но об этом позже.
— А что за Сэм?
Грек и Джим принялись на перебой рассказывать историю некого Сэмюэля.
— Ну конечно, ты не знаешь. Был мужик…
— Боцман.
— Не любил квашеную капусту.
— Выкидывал за борт.
— Точно тебе говорю. Сам видел.
— В какой-то день стал он бледным, как поганка.
— Он плевался кровью!
— У него выпали зубы!
— И он умер.
— Ага-ага, эта болячка называется цинга.
— Так что ешь.
Ну как тут не согласиться попробовать стряпню местного повара?
Джим, Грек и Джек стали моими закадычными друзьями. Они помогли раздобыть старый парус, чтобы сшить мне робу.
Мы общаемся и теперь, правда реже, ибо я живу на берегу. Сложно… Джим, Грек и Джек лучшее, что случилось со мной в первый день пребывания на шхуне. Хота нет, вру, лучшее — это конечно же момент, когда мастер над парусами развязал узлы, и массивная ткань с шумом и грохотом полетела вниз. Даже спустя годы я старалась выходить на палубу, когда капитан басистым голосом выкрикивал название парусов. Кстати, теперь я точно знаю, где находится «бизань», все оказалось не так уж и сложно.
Вам, наверное, интересно, что за страна эта Банановая Республика. И почему моих родителей забрали в рабство. Давайте, я отклонюсь от курса, и расскажу в двух словах, что происходило в моей стране много лет назад.
Банановая Республика — это три мирных острова, затерявшихся между Большой Землей на северо-западе и архипелагом пяти королевств на юго-востоке. Их берега омываются двумя морями: скалистые северо-западные — Мраморным, а пологие — юго-восточные Океаническим. Но хватит географии. Десять лет назад я бы тоже не шибко поняла, о чем идет речь.
Островитяне жили в мире, пока ботинок чужака не коснулся земли. Их звали Юстас, Тристан и Лассе — первооткрыватели, прибывшие с Большой Земли. Сначала пришли они, потом — другие. Большие люди, как называли их островитяне, установили свои порядки, построили деревянные города — создали три колонии, по одной на каждый остров. Им дали имена в честь трех капитанов, а колонии объединили под названием Банановая Республика. Сегодня эти острова называют Ютта, Тридас и Лассо.
Местных поработили. Они работали в поле, спали в поле и там же умирали. Фермеры не гнушались сношаться с островитянками, те часто беременели и рожали детей. Богачи вывозили ценности первобытной культуры местного населения. Тогда же появились первые пираты. Они подплывали ночами на хилых лодочках к враждебным судам, захватывали их и отбирали свое. Спустя пятьдесят лет с момента завоевания Большая Земля пала, оставив в наследство материку лишь название некогда сильной державы. Колонии распались, Банановая Республика получила свою независимость, но завоеватели не хотели расставаться с лакомыми землями так просто.
Они выдали несколько указов, отпустили местных, обьявив их свободными, но теперь за неуплату налога существовало лишь одно наказание — рабство. По-сути ничего не изменилось. Кто же мог уплатить их налог?! Прошли столетия, теперь уже сложно сказать, кто есть кто — население смешалось. Но варварская система правления процветает и по сей день.
Возвращаясь к первому дню, проведенному на шхуне, я точно могу сказать, что не понимала систему, но мое спонтанное решение оказалось лучшим, что я сделала для себя в те годы. Покачиваясь в гамаке, я не могла уснуть в первую ночь на шхуне, глядела на маленький огонек в керосиновой лампе и мечтала вновь увидеть родителей. Я не думала, что поиски затянутся на годы, не думала, что стану приемной пиратской дочуркой. Я плыла по течению и просто знала: мне необходимо отыскать маму и папу, чего бы это не стоило. И эта мысль питала меня месяцами, пока команда не знала правды и относилась ко мне, как к мальчишке.