— Что ты чувствуешь? — спрашивала Красивая. — Каковы же они, ингредиенты твоего…
— Смущения! — басом гаркнула Старая.
— Смущения?! — залепетала Ребекка.
— Так и есть, — Средняя не сводила с нее глаз. — Ты сейчас была смущена.
— Да, но я не думала, что это… из-за этого… в общем, что это может мне вредить!
— В нашем ханжеском городке может! — сочувственно вздохнула Красивая. — Ты выглядела будто… тебя в чем-то уличили, или…
— Разоблачили! — воскликнула Средняя.
— Это одно и то же, — с укором произнесла Красивая.
— Так, стоп, сестрицы! — Старая стукнула кулаком по столу. — Это ваши домыслы, не превращайтесь в наших горожан! Правду о своем переживании может знать только Ребекка.
Ребекка с благодарностью поглядела на Старую, но на других сестёр особо не злилась.
— Смущение, — тихо проговорила она. — Когда я могу его испытывать? Когда говорят о моей привлекательности? — то ли спросила, то ли ответила Ребекка.
— Ты смутилась, когда я отметила, что рецепт этого переживания можешь знать только ты! — напомнила Старая. — Видать, в этой фразе и спрятан ответ!
— Ну да, вы выделили меня, словно особенной сделали, и я смутилась. — Поясняла Ребекка.
— А из чего же состоит твое смущение? — допытывалась Старая. — Давай-ка разберём его по ингредиентам!
Началась суматоха: Средняя и Красивая живенько расставили банки-склянки, заполнили котёл водой и вновь уселись.
Ребекка же не могла сидеть, она стала медленно ходить по избе, исследуя свое такое нужное переживание.
— Чаще всего я испытываю это чувство на работе, — заметила Ребекка. — Вернее, испытывала.
— Та-а-ак, — ожидающе пропела Старая, пока Средняя и Красивая, раскрыв рты не сводили глаз со своей воспитанницы.
— Когда мне что-то говорили мужчины… Больные!
— И что же?
— Комплименты! — Ребекка остановилась посредине кухни. — Я ощущала от их слов… Стыд!
Средняя что-то лихорадочно записывала в свою ветхую тетрадочку.
— Да, — сама себе говорила Ребекка, — изначально я испытывала стыд, потому что от больных слышать комплименты как-то… Неловко, стыдно, одним словом! Это не то место, для меня по крайней мере!
— А что ты им говорила в ответ? — полюбопытствовала Красивая.
— Ничего! — Ребекка пожала плечами. — Я… смущалась!
— То есть стыдилась? И все? — с надеждой в голосе спросила Старая.
— Не совсем, — Ребекка задумалась. — Стыд больше несет негатива, черноты, хочется исчезнуть, но я не хотела этого. Я… была рада комплиментам! — воскликнула она.
— Рада?! — удивилась Красивая. — Ты же сказала, что неприемлемо больным заигрывать с сестрами?
— Так и есть, — согласилась Ребекка. — Но если опустить правила, мое естество скорее будоражилось от этого! Я чувствовала возбуждение в груди, чувствовала себя живой, привлекательной, красивой, и мне об этом говорили. Но разум словно не давал этой буре переживаний выплеснуться наружу, тут присоединялся страх показаться легкомысленной, и я…
— Опускала голову и только лишь улыбалась из-под опущенных ресниц. Вот оно — смущение!
Старая потерла руки, широко улыбнулась и подмигнула Ребекке, пока Средняя все строчила в тетрадке. Ребекка уселась за стол.
— Итак, я подведу итог! — начала Средняя. Ядро смущения — стыд! А ещё щепотка страха и… — она что-то подчеркнула в тетрадке, — захватывающая волна подавленного (невыраженного) возбуждения, спрятанная за опущенные улыбающиеся глаза!
— Ох, как подлинный мастер письма сказала! — Красивая иронично расхохоталась.
— Ну что же, вафелька моя, благодарю тебя сердечно! — Старая подошла к Ребекке и обняла ее.
— Погодите-ка, неужель спать?! — упавшим голосом спросила Красивая. — Время ещё мало!
— Можно и пофеячить ещё, — молвила Средняя.
— Дык, никто и не собирался спать, — Старая загремела посудой. Она наливала кипяток в чайник. — Давайте, просто потрындим?! — предложила она.
— Вот, так-то лучше! — Красивая и Средняя переглянулись и заулыбались.
Сестры убрали банки-склянки, спрятали всякую ведьмовскую атрибутику и накрыли стол. Теперь он выглядел вполне по-человечески. Большую часть стола заняли сладости и выпечка, и только чашки в виде мухоморов, намекали на странности хозяек: вряд ли заблудившийся путник посчитал бы их ведьмами из-за «ядовитых» чашек, но чудачками бы окрестил.
Ребекка разлила чай, и все уселись.
— Ну-с, о чем говорить будем? — спросила Старая, макая сушку в чай.