— А давайте… о любви! — предложила Красивая.
— А давайте! — Старая звонко опустила чашку на блюдце. — Вот ты и Ребекка нас просветите!
— А вы, как же? — осторожно спросила Ребекка.
— Да у нас уже все атрофировалось, — расхохоталась Старая.
— Как понимать?! — ахнула Красивая.
— А ты за себя, сестрица говори! — обиженно вставила Средняя.
— Сердце мое атрофировалось! Любить уж боле не может. Годами придавило, да банками-склянками. Прости, сестра, коль обидела, — объяснилась Старая. — Иными словами, хочу знать, что молодежь о любви думает, а я уже, да и ты тоже, надумалась в свое время. Слово Ребекке и Красивой!
— Вон оно что! Дык так и говори, а то атрофировалось у нее там что-то… — пробубнила Средняя.
— Ну-с, Ребекка, вафелька наша, что для тебя любовь? — спросила Старая.
— Моя злость живёт в ладонях, — неуверенно начала Ребека, — и любовь там же…
— Ух ты! А как она у тебя проявляется? — удивилась Средняя.
— Я скажу очень образно, но, грубо говоря, объект вожделения я люблю скрутить в руках до смерти, удушить, чтобы прочувствовать любовь.
— Ого! — Красивая подсела к ней поближе. — И многих ты э-э-э «задушила»?
— Ну, в переносном значении — да, — скромно промолвила Ребекка. — Но по-настоящему было лишь с одним…
— А как оно было? — спросила Старая.
— … С ним хотелось быть внизу, под ним, чувствовать его тело на себе, принадлежать ему… уткнуться в его шею и нюхать, нюхать, нюхать и… к-а-а-а-к укусить! С ним было по-взрослому, по-настоящему, я ведомая, он ведёт, и мне хочется идти за ним… Хотелось. Он умер, вернее, его убили, и месяца не прошло… по моей вине, поэтому я здесь — у вас…
— Печально, — тихо произнесла Красивая, а Старая и Средняя поджали губы и сочувственно поглядывали на Ребекку.
— Мои желания развратные? — спросила она. — Мы с ним любили играть в незнакомцев. В городе меня называют блудницей…
— Бекка, ты не похожа на блудницу, вафелька моя. Твои желания из уст льются так благородно… так изысканно… — утешала Старая.
— Да она просто элитная блудница, — подмигнула Красивая Ребекке. — А что мне, например, нравилось гладить живот нашей кошке, у меня даже слюни текли, ей богу! — призналась она.
— Так вот, куда она пропала! — поперхнулась чаем Старая. — Ты сожрала нашу кошку!
— Чушь! — вспыхнула Красивая.
— Ааа, я, кажется, вспомнила! Вот отчего у нас страсти-то значительно прибавилось во флаконах! Я помню, что кошки не стало именно в тот день! Ты кошку использовала переносчиком страсти! — подлила масла в огонь Средняя.
— Вы и правда ведьмы! — икнула Ребекка, отодвинув от себя чашку.
— Не бойся вафелька это у нас юмор такой ведьмовской! — Старая ей подмигнула.
— Я бы побрезговала жрать кошку! Она умерла от старости!
— Ей три года было! — захлопала ресницами Средняя.
— Они такие милые! — растрогалась Старая, наблюдая за сестрами.
— Э-э-э… — промычала Красивая.
Пауза затянулась, щеки Красивой становились все краснее и краснее.
— Мать моя Герда, сестрица, я бы простила мужика, но кошку! — Старая закрыла руками лицо от недоумения.
— Ну хоть хвостатая от большой любви померла… — едва сдерживая то ли смех, то ли слёзы, тихо подметила Средняя.
Старая отошла от шока, но возмущение ее не унималось. Ребекка испугалась, как бы она в бешенстве Красивую в котле не сварила, но та встревожено пролепетала:
— Я сожгла ромашку!
Тут произошло чудо: Старая, да и Средняя тоже, мгновенно смягчились и даже стали хвалить Красивую.
— Умничка, девочка! — заворковали они.
Ребекка сидела раскрывши рот и ничего не понимала.
— Что это значит? — наконец спросила она.
— Позже, вафелька, чуть позже, мы все объясним, но сначала Красивая расскажет, как всё ж таки исчезла наша кошка. — Старая остановила выпытывающий взгляд на Красивой.
— Ладно, но не перебивайте! — попросила она.
4
Все угомонились.
— Наша кошка она была такая… такая хорошенькая, такая сладенькая… — запинаясь, начала Красивая, облизывая губы. — Я всегда любила ее тискать, ну, как и вы тоже. У нее такое мягкое тельце было, такая шкурка гладенькая, и, бывало, в порыве страсти я даже кусала ее!
— Не за холку хоть?! — хихикнула Средняя.
— Нет! — Красивая ущипнула ее за плечо. — Когда Ребекка говорила, что ее любовь живёт (как и злость) в ладонях, я поняла ее. Эдакая любовь с привкусом… садизма. Хочется словно до смерти сжать, укусить, скрутить, как будто только убив, можно прочувствовать любовь полностью… Вот, что и произошло с нашей кошкой: однажды я потеряла самообладание и так ее укусила, что она задохнулась… Я испугалась очень сильно, но сначала ощущения были, словно в тумане, я вообще сразу не поняла, что произошло, это словно был сон наяву… А когда «проснулась», ужаснулась… Не знала, как избавиться от вины, но вспомнила ромашковое поверье, сделала обряд и успокоилась.