Красивая уткнувшись в стол мяла в руках печенье, а под конец ее исповеди оно превратилось в пыль.
— Я так в детстве чуть подружку не задушила, — задумчиво произнесла Ребекка. — Очень хочется тебя поддержать, вот и вспомнился момент. Мне было лет тринадцать, с соседскими детьми мы играли в странную забаву: душили друг друга. Понарошку, конечно, но именно тогда я поняла, какая сила таится в моих руках. На мгновение я потеряла самообладание и сжала руки вокруг шеи своей подружки чуть сильнее… Она покраснела, стала задыхаться, слёзы из глаз брызнули, потом она и вовсе сознание потеряла на минуту-две. Это был кошмар! Как я испугалась! Но вскоре она ожила как ни в чем ни бывало, а я от облегчения и счастья сама чуть в обморок не упала!
Красивая поглядела на Ребекку и слабо улыбнулась.
— Кошку жаль, конечно, — после недолгой паузы сказала Старая, — но я тебя не виню. Любовь такая штука… Мне кажется есть в этом что-то такое… такое… мол, люблю так сильно, что задушить готова, чтобы присвоить себе!
— Это страсть, сестра, — поправила ее Средняя. — Истинная любовь про созидание (а не пожирание кошек), я думаю, ее взращивают, и на это уходит время… Но, наверное, без страсти любовь — не любовь вовсе!
— У меня такая была, — сказала Ребекка. — Сначала он стал моим единомышленником, потом товарищем, потом другом, затем ухажёром, а потом и любовником…
— Это так волшебно: сначала прикасаться душами, а потом телами! — мечтательно произнесла Красивая. — Наоборот ведь не бывает!
— Мож у кого и бывает, но, думаю, строить любовь с конца — неправильно, хотя исключения всегда есть. Не, если хочется — пожалуйста — просто странно облекать сие действия благородными словами! — Рассуждала Старая.
— Ты прям как ханжа городская, ей богу! — фыркнула Средняя.
— А как ещё сказать?! Я ведь не против такой «любви», сама бы мож поучаствовала, но недоумеваю, когда после этого любовнички ждут чего-то духовного! Из чего изрекаю: делай, что хочешь, но не путай понятия и не жди понапрасну! Самому же хуже будет! Зажарку в суп добавляют последней!
— И лаврушку тоже, — пробормотала Красивая, собирая ребром ладони крошки от печенья в маленькую горку.
— Да, поняла я, поняла, — проворчала Средняя.
Наступила тишина: все осмысливали новое.
— Вафелька моя, об чем задумалась? — с нежностью спросила Старая.
— Я вспоминаю его.
— Милого своего?
— Да. Мне интересно вам рассказать о нем, о нас.
— Затем и собрались! — оживились сёстры.
Ребекка хотела говорить, но все же молчала какое-то время. Холодный чай в кружке-мухоморе давно остыл, а она даже и не испила из неё, а все думала, думала, думала…
— Мы любили играть в незнакомцев, — будто сама себе сказала Ребекка. — Он преследовал меня, а я словно убегала… Меня это будоражило, делало живой… Но именно поэтому я и оказалась здесь. Нас заметили прохожие, они были уверены, что он нападает на меня… Они стали бить его, позвали блюстителей порядка, и кто-то неосторожно ударил его прямо по голове, а он упал замертво… Я рыдала. Все потихоньку стали понимать, что случилось, даже приукрасили, дофантазировали… Меня ни о чем не спросили, право голоса не дали, обвинили в распутстве, и вот я здесь.
Сестры не спешили отвечать. Кухню захватила тишина, лишь Средняя вдруг стала перелистывать страницы в своей тетрадке.
И вот она прочитала:
— Подлинно любящие друг друга не стесняются говорить о тайных фантазиях, а мудрые ещё и осознают — не все грёзы выходят за двери ложа и претворяются в жизнь.
Ребекка от стыда вся сжалась и закрыла лицо руками. Красивая подсела к ней ближе и легонько погладила по спине.
— Я бы не была так категорична, сестра! — с сомнением произнесла Старая. — Ты сама прям как ханжа городская, ей богу!
— Ни в коем случае, — растерянно залепетала Средняя, обращаясь к Ребекке, которая немного выпрямилась и стыдливо взглянула на нее. — Я люблю записывать всякие умные фразы, где-то вычитала эту, и мне показалось, что она, как нельзя, в тему!
— Это что же ты такое читала!? — всполошилась Старая. — Тайные фантазии подлинно любящих! — визгливым голосом передразнила она сестрицу.
— Так я тебе и сказала! — бросила зардевшаяся Средняя и тут же мягким виноватым голоском обратилась к Ребекке: — Ребекка, ты умница, прости, если мои слова задели тебя!