Он пробежал через двор к сторожке, словно сквозь слой воды увидел удивленное лицо вахтера и прокричал что-то вроде: «Девушке плохо! Вызовите скорую!» Петрович, кажется, поспешил к телефону или еще куда-то, во всяком случае, он исчез из поля зрения, и Андрей тут же забыл о нем. Он сам не понял, как оказался по ту сторону ярко-полосатого шлагбаума, прижимая к себе драгоценную, ни с чем несравнимую ношу.
Потом был автомобиль, была дорога – нет, не домой – дома для него больше не существовало. Это была длинная-длинная дорога куда-то в неизвестность, и он все время оглядывался на заднее сиденье, чтобы встретить взгляд льдисто-зеленоватых глаз и вновь погрузиться в забытье, в сон, растворивший в себе все его существо.
Потом кончился бензин. Потом он шел куда-то, вновь прижимая ее к груди, словно ребенка или сломанный цветок, нежную, хрупкую, непревзойденную… Он шел, не видя ничего, кроме золотистого завитка возле своей щеки, вдыхая аромат ее божественной кожи, шаг за шагом, все дальше из жизни, которая больше не была его жизнью. Шаг за шагом, отдалявший его от последних границ того, что звалось разумом. Шаг за шагом, в темноту, в ночь, в никуда. Наконец, настоящий сон накрыл его, будто благословение, избавив от безумного напряжения и сумасшедшего накала этого дня, начинавшегося как обычно.
А когда он открыл глаза с первыми лучами возвратившегося солнца, то увидел, что лежит, словно бродяга, у какой-то обочины. Все тело болело, но ничуть не меньшая боль ощущалась внутри: душу, казалось, вывернули наизнанку, лишили корней, будто никчемный сорняк, и тоже бросили на обочину жизни.
Андрей с трудом повернул голову и первое, что он увидел, были четыре длинные лошадиные ноги. Затем в лицо ему ткнулась бархатистая морда, дохнувшая теплом и запахом свежих одуванчиков. Два темных глаза – две бездны – взглянули на него задумчиво и понимающе. Он сел, обхватил руками пылающие виски и заплакал. Так горько он не плакал еще никогда в жизни, даже в детстве.
И вот теперь он вместе с Беккой брел, сам не зная куда, обходя по большой дуге любые селения и стараясь не встречаться с людьми.
- В глазах остальных я - вор, презренный конокрад, каких не жаловали и в прежние времена, - произнес Андрей, -
- Семья моя не знает, где я и что со мной.
- А если бы вы попытались вернуться, объяснить…
Но он прервал меня нетерпеливым жестом:
- Вот скажите, только искренне, вы сами мне поверили? Поверили абсолютно всему, о чем я рассказал?
- Я согласна, в такое сложно поверить, но если ваша жена, действительно, вас любит…
- Вот видите, вы даже не смогли ответить простым «да». Если я и сам себе порой кажусь сумасшедшим, то что говорить об остальных! Нет, я всегда был реалистом, далеким от всяких мистических тайн, и прекрасно понимаю, как отнесется к подобному рассказу любой нормальный человек. Мне нет пути назад.
- Ну, к примеру, вы бы вернулись один. «Знать не знаю никакой лошади», - вмешался в разговор мой муж, -
- Ведь никто не видел, чтобы вы выводили ее из конюшни, как я понял. Ни у кого нет никаких улик против вас.
- Вы смеетесь? Оставить Ребекку? Да я и представить себе такого не могу! Нет, вы не понимаете…
Мы не знали, что еще сказать, и обескуражено замолчали.
- И она теперь всегда такая? – не удержался Олег, -
- Больше никогда не превращалась в девушку?
Андрей задумчиво посмотрел перед собой. Лицо его стало отстраненным.
- Однажды. Это случилось еще один раз. На берегу какого-то озера, где мы остановились на ночлег. Но она ни разу не произнесла ни слова. Я не знаю, может ли она говорить. Я даже не знаю, кем она является на самом деле: девушкой, зачарованной некими злыми силами и обращенной в лошадь, или лошадью, способной принимать ненадолго человеческое обличье. Для меня это самая большая загадка.
Неизвестно откуда взявшийся ветер начал трепать ветви деревьев. По траве, словно по морю, пробежала рябь, и на секунду я будто бы ощутила холодное прикосновение к своему лицу. Я встряхнула головой, отгоняя наваждение, а мой муж, казалось, даже ничего не заметил. Да, это могло быть только наваждением: в такой погожий и солнечный день призраки просто не имели права на существование. А зачарованные девушки?
- Ну, и куда вы теперь? – спросил Олег.
- Думаю, ближе к осени осядем где-нибудь в глуши, где нас никто не знает, - ответил Андрей, -
- Может, работу какую-нибудь подыщу, обзаведемся хозяйством. Руки есть, голова есть. Прорвемся!.. Ну, спасибо за компанию. Пойду. Она ждет.
И он двинулся к вороной, нетерпеливо поглядывавшей в его сторону с небольшого всхолмия.