Все выступления были закончены, началось вручение дипломов, и каждая девочка, украдкой коснувшись волос, ловко поддернув муслиновые юбки и чуть заметным ласкающим движением проверив, не сбился ли пояс, вышла вперед, чтобы с поклоном, который был предметом тревожных мыслей на протяжении многих недель, получить заветный свиток пергамента. Очередная порция аплодисментов приветствовала каждого выпускника и выпускницу в этот волнующий момент, а поведение Джеримайи Кобба, когда вперед шагнула Ребекка, было столь из ряда вон выходящим, что на несколько дней стало предметом разговоров в Уэйрхеме и Риверборо. Старая миссис Уэбб клялась, что он в течение двух часов истер ее скамью в церкви — ковер, подушки и деревянный остов — больше, чем она за те сорок лет, что сидела на ней. Но все было позади, и, когда толпа немного поредела, Адам Ладд сумел подойти к сцене.
Ребекка говорила с несколькими незнакомыми ему людьми, но, увидев его, обернулась и вышла в проход ему навстречу.
— О, мистер Аладдин, как я рада, что вы смогли прийти! Скажите мне, — и она взглянула на него с робостью, ибо его одобрение было для нее дороже, чем одобрение других, и завоевать его было труднее, — скажите мне, мистер Аладдин, вы довольны?
— Более чем доволен! — сказал он. — Я рад, что знал ребенка, горд, что знаком с девушкой, и очень хочу встретить женщину!
Глава 28 «Неизбежное ярмо»
Сердце Ребекки учащенно забилось от этой приятной похвалы, прозвучавшей из уст ее героя, но, прежде чем она сумела найти слова, чтобы поблагодарить его, к ней подошли мистер и миссис Кобб, до этого скромно ожидавшие в уголке своей очереди, и она представила их мистеру Ладду.
— Где, где тетя Джейн? — воскликнула она, держа одной рукой за руку тетю Сару, а другой дядю Джерри.
— Мне жаль, милочка, но у нас плохие новости для тебя.
— Тете Миранде хуже? Ей хуже, я по вашим глазам вижу. — И Ребекка побледнела.
— Вчера утром, когда она помогала Джейн укладывать вещи для поездки сюда, у нее случился второй удар. Джейн просила не говорить тебе ничего, пока церемония не кончится, и мы обещали сохранить все в тайне до этой минуты.
— Я поеду домой прямо сейчас с вами, тетя Сара. Я должна только сбегать и предупредить мисс Максвелл: я собиралась завтра ехать вместе с ней в Брансуик. Бедная тетя Миранда! А мне было так весело, я была такой счастливой весь день. Только очень хотелось увидеть маму и тетю Джейн.
— Нет худого в том, чтобы быть веселой, милочка. Этого и Джейн хотела — чтобы ты веселилась. А Миранде уже лучше, и она снова может говорить — Джейн только что прислала письмо с известием. Я собираюсь сегодня ночью дежурить у постели Миранды, так что ты можешь не спешить. Останься здесь и хорошенько выспись, а завтра спокойно соберешь вещи.
— Я упакую твой чемодан, Бекки, дорогая, и позабочусь обо всех вещах в нашей комнате, — сказала Эмма-Джейн, которая подошла к собеседникам и услышала печальные новости.
Они присели в сторонке на одну из боковых скамей, где к ним присоединились Ханна с мужем и Джон. Время от времени кто-нибудь из задержавшихся в церкви знакомых подходил, чтобы поздравить Ребекку и спросить, почему она спряталась в углу. То и дело ее окликали одноклассники, напоминая, чтобы она не опоздала на пикник, или умоляя прийти пораньше на вечеринку, которая должна была состояться в этот день. Все происходящее казалось Ребекке не совсем реальным. И в самый разгар счастливых волнений последних двух дней, когда приводящие в смущение почести сыпались на нее одна за другой, и среди восхитительных восторгов этого утра ее не покидало ощущение того, что счастье мимолетно и что бремя, борьба, тревога скоро снова замаячат на ее горизонте. Ей вдруг страстно захотелось убежать в леса вместе с дорогим Джоном, ставшим таким мужественным и красивым, и у него найти утешение и поддержку.
Тем временем Адам Ладд и мистер Кобб вели оживленный разговор.
— В Бостоне таких девушек, должно быть, хоть пруд пруди? — спросил дядя Джерри, кивнув головой в сторону Ребекки.
— Может быть, — улыбнулся Адам, понимая чувства старика, — да только мне не довелось встретить ни одной.
— У меня зрение плоховато, поэтому, наверное, она показалась мне красивее всех девушек на сцене.
— У меня зрение отличное, — ответил Адам, — но и мне так показалось.
— Что вы думаете о ее голосе? Есть в нем что-нибудь особенное?
— В сравнении с ним все другие звучат слабо и кажутся тонкими.
— Ну, рад слышать ваше мнение, ведь вы повидали свет. А то мать говорит, что я глупости болтаю насчет Ребекки и болтал их с самого начала. Мать ругает меня, будто балую девочку, но я замечаю, что сама она, мать, ненамного от меня отстает, когда дело доходит до того, чтобы баловать. Хе-хе! Как подумаю, что все эти родители проехали столько миль, чтобы поглядеть, как их детки будут получать дипломы, а когда добрались сюда, так увидели их рядом с Ребеккой и сравнили… До свидания, мистер Ладд. Загляните к нам как-нибудь, когда будете в Риверборо.
— Непременно, — сказал Адам, сердечно пожимая руку старику, — может быть, даже завтра, если я повезу Ребекку домой, как я собираюсь ей предложить. Насколько серьезно состояние мисс Сойер?
— Доктор, похоже, сам не знает. Но, так или иначе, она парализована и больше не сможет выходить из дома, бедная! Хорошо, что хоть говорить она может; это будет утешением для нее.
Адам вышел из церкви и, пробираясь сквозь толпу, столкнулся с мисс Максвелл, которая переходила от одной группы приезжих к другой, приветствуя гостей семинарии. Зная, что ее глубоко интересуют планы и будущее Ребекки, он отвел ее в сторону, чтобы сказать, что на следующий день девочке придется уехать из Уэйрхема в Риверборо.
— Я не перенесу такого удара! — воскликнула мисс Максвелл, садясь на скамью и вонзая в дерн свой зонтик. — Похоже, что Ребекка никогда не получит передышки. У меня было так много замыслов: я хотела провести с ней следующий месяц, чтобы подготовить ее к новой должности, а теперь она опять вернется к рутинной домашней работе и будет ухаживать за больной и сердитой старой теткой.
— Если бы не эта сердитая старая тетка, Ребекка так и осталась бы на Солнечном Ручье, и с точки зрения преимуществ образования, да и вообще преимуществ любого рода, это было бы равносильно тому, чтобы навсегда похоронить ее в лесной глуши, — возразил Адам.
— Вы правы. Я была раздражена, когда сказала это. Я надеялась, что более легкий и счастливый день забрезжит для моего чуда и жемчужины.
— Нашего чуда и жемчужины, — поправил Адам.
— О да! — засмеялась она. — Я все время забываю о ваших претензиях на то, что это именно вы первым открыли Ребекку.
— И все же я верю, что ее ждут более счастливые дни, — продолжил Адам. — Пока это должно оставаться в секрете, но уже решено, что ферма миссис Рэндл будет куплена новой железной дорогой и на участке у Солнечного Ручья построят станцию. Миссис Рэндл получит шесть тысяч долларов, что, хотя и не состояние, все же даст ей триста или четыреста долларов годового дохода, если она позволит мне вложить эти деньги в дело. Закладная на землю будет выкуплена, Ребекка сможет заработать себе на жизнь, и, как я полагаю, матери следует способствовать образованию старшего мальчика. Он прекрасный, целеустремленный юноша. Его нужно забрать с фермы и отправить учиться.
— Мы могли бы создать Агентство Покровительства Рэндлам с ограниченной ответственностью, — задумчиво пробормотала мисс Максвелл. — Признаюсь, я хочу, чтобы Ребекка добилась успеха в своей профессии.
— Я — нет, — сказал Адам не задумываясь.
— Конечно, вы не хотите. Мужчины не заинтересованы в том, чтобы женщины имели профессию. Но я знаю Ребекку лучше, чем вы.
— Вы лучше понимаете ее ум, но отнюдь не ее сердце. Сейчас вы смотрите на нее как на чудо-ребенка, я думаю о ней скорее как о жемчужине.