Мистер Симпсон обернулся со своего сиденья и воскликнул приветливо:
— Конечно! — Он питал слабость к прекрасному полу, независимо от возраста, а Ребекка всегда была его любимицей. — Влезай! Как там все поживают? Рад тебя видеть! Народ тут говорит о тебе с утра до вечера, и Клара-Белла ждет не дождется, когда же она тебя увидит!
Ребекка вскарабкалась на сиденье рядом с ним, дрожащая и бледная от волнения. Она понятия не имела, что же будет дальше, но была уверена, что флаг, даже находясь во вражеской стране, будет по меньшей мере в чуть большей безопасности, когда на нем сидит «штат Мэн»!
Мистер Симпсон начал длинный монолог об Акревиле, доме, в котором живет, пруде перед этим домом, здоровье миссис Симпсон и разных новостях, касающихся детей, перемежая все это сообщениями о своих личных неудачах. Он не задавал вопросов и не требовал ответных реплик, так что у неопытного солдата было несколько минут, чтобы обдумать план военной кампании. Им предстояло миновать три дома: дом Браунов на повороте дороги, дом Милликенов и дом Робинсонов на уступе холма. Если бы мистер Робинсон был во дворе перед домом, она могла бы сказать мистеру Симпсону, что хочет заехать туда, и попросить мистера Робинсона подержать лошадь под уздцы, пока она сама вылезет из повозки. Тогда она могла бы броситься к заднему углу повозки, прежде чем мистер Симпсон поймет, в чем дело, вытащить драгоценный сверток, усесться на него и так сидеть, пока мистер Робинсон решит с мистером Симпсоном вопрос о правах собственности на флаг.
Это было осуществимо, но означало неизбежную ссору между двумя мужчинами, которые и без того издавна питали друг к другу враждебные чувства, а мистер Симпсон смело вступал в драки, как охотно засвидетельствовали бы многие шерифы, пытавшиеся его арестовать. Это также означало, что все в деревне узнают об этом происшествии и бедную Клару-Беллу вновь заклеймят как дочь вора.
Другая мысль вспыхнула в ее возбужденном уме — великолепная мысль. Ребекка едва могла поверить, что сама придумала такое. Она могла бы подозвать мистера Робинсона к повозке, а когда он подойдет близко к колесам, вдруг сказать: «Мистер Робинсон, возьмите, пожалуйста, флаг из повозки. Мы привезли его, чтобы он оставался у вас до завтра». Возможно, это окажется такой неожиданностью для мистера Симпсона, что он предпочтет отказаться от флага, лишь бы не быть заподозренным в краже.
Но когда они приблизились к дому Робинсонов, нигде не было видно ни души; так что от последнего плана волей-неволей пришлось отказаться.
Дальше дорога пролегала через густой сосновый лес, и нигде ни признака жилья. Темнело, а Ребекка ехала одна по пустынной дороге с человеком, которого, как правило, называли Негодяем Симпсоном. Но ни тени страха не мелькнуло в ее уме, кроме опасений испортить дело неумелой дипломатией и лишиться из-за этого флага. Она хорошо знала мистера Симпсона — редко можно было встретить более приятного мужчину. Ей вспомнился тот день, когда Эбнер поразил всех риверборских школьников: вернувшись домой и застав их на своем дворе, заваленном всяким хламом, играющими в «войну за независимость», он в роли генерала Бергойна[72] присоединился к «британским войскам». С того самого дня она прониклась дружескими чувствами к мистеру Симпсону за его умение так самозабвенно играть. Она не боялась его — единственной трудностью было найти подходящие слова для выполнения ее деликатной миссии, так как, разумеется, если бы она возбудила гнев мистера Симпсона, он вежливо вытолкнул бы ее из повозки и уехал вместе с флагом. Быть может, если она поведет беседу в правильном направлении, появится возможность получить флаг обратно. Она хорошо помнила, как Эмме-Джейн не удалось обратить на путь истинный Джекоба Муди просто потому, что она не сумела «подвести» разговор к деликатному вопросу о его образе жизни. Нервно прочистив горло, она начала:
— Кажется, завтра будет хорошая погода.
— Да, пожалуй; вечер ясный. Собираешься на пикник?
— Нет. У нас будет торжественный подъем флага! («То есть, — добавила она про себя, — если у нас будет флаг, чтобы его поднять!»)
— Вот как? Где?
— Три поселка объединились и устраивают митинг и подъем флага в Центральном Риверборо. Будет духовой оркестр, и ораторы, и мэр Портленда, и тот человек, который станет губернатором штата, если его изберут, и обед в здании ассоциации фермеров, а мы, девочки, будем поднимать флаг.
— Скажите! Замечательно будет, правда? — (По-прежнему ни признака сознания своей вины со стороны Эбнера.)
— Я надеюсь, что миссис Фогг возьмет с собой Клару-Беллу, потому что это будет великолепное зрелище! Мистер Кобб будет изображать «дядю Сэма» и повезет нас на своем дилижансе. Мисс Дирборн — Клара-Белла раньше у нее училась — будет «Колумбией», а девочки «штатами», а меня, мистер Симпсон, выбрали, чтобы изображать штат Мэн! — (Это не совсем относилось к делу, но такие сведения было невозможно скрывать.)
Мистер Симпсон помахал кнутовищем и громко, от души расхохотался. Затем он повернулся на сиденье и с любопытством взглянул на Ребекку.
— Ты, пожалуй, маловата для такого большого штата, как этот, а?
— Тут любой из нас оказался бы слишком мал, — ответила она с достоинством, — но комитет пригласил меня, и я постараюсь хорошо себя показать.
Тут ужасная мысль о том, что, возможно, никому не представится завтра случай показать себя ни хорошо ни плохо, овладела ею, и, положив ладонь на рукав мистера Симпсона, она прямо и решительно приступила к делу:
— Мистер Симпсон, дорогой мистер Симпсон, мне так неприятно об этом говорить, но, пожалуйста, отдайте нам наш флаг! Не увозите, не увозите его в Акревиль, мистер Симпсон! Мы так долго шили его, и было так трудно собрать деньги на то, чтобы купить ткань! Подождите минуточку, не сердитесь и ничего не говорите, пока я не объясню вам еще кое-что. Это будет так ужасно для всех — прийти завтра утром на место праздника и не найти флага, который нужно поднять. И оркестр, и мэр будут разочарованы, и дети будут плакать — все их муслиновые платья окажутся купленными зря! О дорогой мистер Симпсон, пожалуйста, не отнимайте у нас наш флаг!
Явно изумленный, Эбнер дернул себя за ус и воскликнул:
— Не пойму я, к чему ты клонишь! Кто брал твой флаг? Я не брал!
Можно ли дойти до большего двуличия, лживости и подлости, спрашивала себя Ребекка, и с праведным гневом в душе она отбросила всякую осторожность и заговорила прямо и откровенно, устремив взор своих больших залитых слезами глаз на теперь уже смущенного Эбнера, который был похож на извивающегося на булавке червяка.
— Мистер Симпсон, как вы можете это говорить, когда я сама видела флаг в вашей повозке, когда вы остановились, чтобы напоить лошадь? Вы гадко поступили, когда взяли его, и я не могу этого допустить! — Тут ее голос сорвался, так как у нее вдруг возникло пугающее сомнение в уступчивости мистера Симпсона. — Если вы берете его, вам придется взять и меня, потому что я с ним не расстанусь! Я не могу драться, как мальчишки, но я могу щипать и царапаться, и я буду царапаться, как настоящая пантера, — я лягу прямо на мою звезду и не двинусь с места, пусть даже умру с голода!
— Слушай-ка, полегче на поворотах и не реви, пока не о чем реветь! — проворчал оскорбленный Эбнер, до которого только теперь дошло, в чем было дело; и, дотянувшись до задней части повозки, он схватил за угол белую простыню и вытянул наверх весь сверток, сбив при этом шляпу с головы Ребекки и почти совсем завалив ее складками ткани, из которой был сшит флаг.
Она горячо прижала к сердцу сокровище и подавила рыдания.
Эбнер тем временем восклицал:
— Провалиться мне, если это не флаг! Ну, в таком случае я его с удовольствием тебе отдам! Вот это да! Я увидел этот сверток, когда он валялся посреди дороги, и говорю себе — видать, это чье-то выстиранное белье от прачки и лучше мне подобрать его и оставить на почте, авось хозяин спросит. А это был флаг!
72
Бергойн Джон (1723–1792) — губернатор английских колоний в Канаде, в 1777 г., в период войны американских колоний за независимость, возглавлял военную экспедицию в мятежные колонии.