— Святая Катерина! Откуда я знаю! Опять какую-то операцию задумали. Ладно, запас карман не рвет. Особенно, если его в рюкзаке таскать. Перепаковываемся.
Вернувший Витас скинул увесистый тюк. Патрульные быстро разобрали по рюкзакам патроны. По шесть магазинов каждому, по сотне россыпью.
— Готовы? — Хорхе первым взвалил изрядно потяжелевший мешок на спину, проверил, легко ли вытаскивается арбалет, и скомандовал. — Двинулись.
И патруль второго маршрута направился к верхним воротам Лагеря, обгоняя двигавшийся параллельно караван: шестерых ишаков и пару восьмилетних погонщиков.
Борис так и не понял, что вырвало из сна. То ли ощутимый толчок локтем в бок, то ли противный скрежет металла, когда сквозь тонкий борт проходит пуля.
А может и близкая автоматная очередь. Все может быть.
Не успев продрать глаза, сержант вдруг понял, что Дамир вжимает его в пол, а второй рукой крутит баранку.
— Что? — попытался спросить полузадушенный Боря.
— Пуштуны! — выплюнул, словно ругательство, Дамир. — Сиди внизу, и не отсвечивай. «Посылка»…
— Сам такой! — Юринов вывернулся из захвата, и сел на место, подхватив упавший «АКС». Передернул затвор.
Машину кидало из стороны в сторону.
«Нива» шла зигзагами, уклонясь от автоматных очередей. Впереди, возле поворота, мелькнуло какое-то движение. Не задумываясь, Борис выставил ствол в окно и залепил длинную очередь.
Тело в пыльном жилете и в странном угловатом берете упало, выронив РПГ.
Машина поравнялась со слабым подобием блокпоста, снеся бампером деревянный шлагбаум. В нагромождении мешков с песком мелькнули неподвижные тела в узбекской форме и несколько человек в уже знакомых беретах. Из маленькой коробки КПП на другой стороне дороги выскочили несколько человек. Один с тубусом «Мухи» на плече. Недолго думая, Юринов высадил в сторону гранатометчика остатки магазина.
Очередь получилась неприцельная, но пуштуны упали: то ли удачно попал, то ли просто залегли.
Пока менял магазин, блокпост остался позади. Стрельба сзади затихла, зато от блокпоста в погоню рванули два УАЗа.
— Ну, я вам сейчас покажу школу капитана Урусова, урюки недовяленные — пробормотал Юринов.
Сержант высунулся сквозь окно, прижался к стойке двери, и, перехватив автомат под левую руку, попытался достать тычками коротких очередей колеса машин. Из непривычного положения получалось плохо. Большинство пуль уходили в «молоко», правда, изрядно замедляя догоняющих. Не шибко хотелось им, видимо, получить пару 5,45 в голову.
— Хорош патроны жечь, им нас в жизни не догнать, — бросил Дамир, не оборачиваясь. — Смотри вперед, как бы там кого не было.
Машина и вправду шла на запредельной для местных дорог скорости. Однако вполне логичного заслона впереди не оказалось. Километров через пять гонки Дамир немного сбросил скорость.
— Поберегу подвеску, — объяснил он. — Обошлось, вроде.
— А что было-то? А то я начало проспал.
Чистить автомат в скачущей по разбитой дороге машине — дело трудное, но при определенном навыке вполне выполнимое. Главное — следить, чтобы «таблетка» от боевой пружины в окно не улетела.
— Да как обычно. Приехали, вырезали пост. Уроды узбекские проспали. Афганцы поставили пару джипов на дороге, типа обломались. Как мы проехали — давай стрелять в спину. Рассчитали, если уйдем — за помощью к посту бросимся. Только эти мутанты береты свои не снимают никогда. То ли не понимают, что это примета, то ли религия не позволяет. Старых душманов мало осталось. Выбили. А молодые — дурные.
— Им думать западло, — усмехнулся Борис.
— Может и западло, — легко согласился Дамир. — Кто знает, что там в голове, кроме мозгов? А ты здоров спать. Я по первым гранатой засветил, ты даже не проснулся.
— А заранее разбудить? Сам же говорил, после Байсуна…
— Вон он, Байсун! Только появился. От того поста километров двадцать. Надо было тебя в Дербенте будить, да кто ж знал. Пуштуны вкрай обнаглели.
Впереди показался поселок. Взвизгнули тормоза, и «Нива» остановилась у сооружения, как две капли воды похожего на разгромленный блокпост.
Дамир высунулся и закричал что-то по-узбекски. Разморенный жарой часовой, больше похожий на китайца, чем на узбека, лениво ответил. Посланник выскочил из машины, резко выдернул из рук азиата газету, которой тот обмахивался, и ткнул под нос пайцзу. Узкие глаза уставились на пластинку, как на послание из Джанахама. Через секунду над блокпостом повис оглашенный вой.
Из небольшого кирпичного здания, отведенного под дежурку, выбрался толстый лейтенант, неторопливо подошел к часовому и так же неторопливо заговорил. Даже не зная языка, только по недовольному лицу, усыпанному бисеринками пота, можно было поднять, что офицер крайне недоволен теми, кто заставил оторвать задницу от обильного дастархана.
— Дамир, проблемы? — решил влезть в общение на узбекском Борис, не понимая ни слова, но по интонациям чувствуя, что дела идут не в ту сторону.
Лейтенант злобно посмотрел на сержанта и перешел на русский:
— Старшый сэржант урусской армыи? Ты нэ урус. А он нэ от Ирбиса! Вы оба агэнты пуштунов!
— Смирно!!! — заорал Борис прежде, чем понял, что делает. — Ты как, млять, разговариваешь с кровным братом Умида-баши?! Совсем службу забыл, помесь павиана с неандертальцем?! Уши, на хер, отрежу и сожрать заставлю, ушлепок гребанный! Ты у меня землю глазницами жрать будешь, ишак доисторический! Быстро тревогу поднимай, млять, пока я из тебя таракана не сделал, жирный баран! Пулей, млять, петух пробитый!!!
На лейтенанта фраза произвела неизгладимое впечатление. У бедняги даже акцент испарился:
— Извините, уважаемый… сейчас всё будет сделано, уважаемый… две секунды, уважаемый…
Он повернулся и начал что-то кричать в сторону дежурки. От КПП ему робко отвечали, но больше никакой реакции не наблюдалось.
— А ну, сука, ноги в зубы, и пинать своих баранов! — Борис ботинком придал жирдяю дополнительное ускорение.
Тот сделал два шага вперед, с трудом удержал равновесие и одышливо потрусил в сторону дежурки. Через несколько минут оттуда стали выскакивать бойцы и начали занимать позиции.
— Поехали, — сказал Дамир. — Сами разберутся. А ты молодец, мне понравилось.
— Папин метод, — вздохнул Юринов. — Он говорил: «они еще лет сто будут помнить „Старшего Брата“.» Да и вообще, старший сержант, орущий на офицера — это у нас в крови. У всех, кто из бывшего Союза. Хоть он восемь раз узбек.
— Товарищ полковник, к вам капитан Махонько!
— Пусть заходит, — сказал Рюмшин секретарю и перевел взгляд на вошедшего разведчика, — что нового, мастер РЭБа?
Вошедший капитан на подколку внимания не обратил ни малейшего. И чуть ли не от двери начал доклад:
— В течение последних суток удалось перехватить большое количество переговоров. Раньше эти рации не фиксировались. Совершенно незнакомые люди. Предположительно, перехватываем далеко не всё, грамотно работают. Могли бы и вообще прозевать, но очень высокая интенсивность радиообмена.
— О чем говорят?
— Неизвестно.
— Что, шифр не можете расколоть?
— Они говорят открытым текстом. Язык неизвестен.
— В смысле, «язык неизвестен»? — удивился полковник. — У тебя же целый институт языковый есть. Пусть колют.
— Ну, не институт, только кафедра языкознания. Уже пашут.
— И что?
— Сначала думали — французский. Выговор похож. Но ни одного слова опознать не удалось. Привлекли профессуру. Удалось выделить небольшое количество слов, возможно, из испанского и иврита. Совпадают ли значения — неизвестно, этих слов не более десяти процентов. Остальные слова принадлежат языкам, нашим экспертам не знакомым. Но они утверждают, что примененных языков не менее трех. Причем русские, таджикские и узбекские слова практически отсутствуют. Как и местные топонимы.
— То есть, язык, составленный из пяти других? — уточнил полковник.
— Минимум пяти. Может, больше. Плюс французский выговор и неизвестно какая грамматика. Расшифровать нереально. Годы уйдут! — развел руками Махонько.