— Удивился, что Хозяин не предложил? — задал главный вопрос новый Владыка.
— Да, — не стал темнить Рик.
— Та он хотел, братан, — заверил Сэт. — Ты думаешь слишком много просто — Хозяин наш считает, что это не лучшая черта для Темного Владыки. А твои закидоны о помощи людям вообще выбесили боса, — ляпнул лишнего Сэт. — Владыка не должен сочувствовать там, помогать. Для него главное — отсутствие сострадания и готовность беса погнать в любой момент. Понимаешь, страдать за людишек уже есть кому. Они ж не ценят этого нифига — копье под ребро, и привет!
— Ты прав, Сэт. Владыка из меня хреновый, — расстроился Рик.
— Зато прислужник из тебя суперский и друг такой же, — подбодрил Сэт.
— А Хозяин где?
— Та он планы строит по развращению человечества — в ванной сидит и что-то бормочет. А я тренируюсь. Ведь не сегодня, так завтра придется обязанности на себя возложить — ходить голым по кабинету и орать на блюющего Жуля.
— Точно, — ответил Рик, вспомнив закидоны Хозяина. — А наш Жуль как там? — спросил о приятеле прислужник.
— Норм. Трепещет! Пойду я, — опомнился Сэт. — Саманта к сундуку побежала, упущу момент — вся жопа в дерьме будет.
— Дерьма, я вижу, везде хватает, — иронизировал Рик.
— А ты думал, в комнату перерождения попал? — пошутил Сэт и отключился.
Муж Дины рыдал в телефонной трубке. Нина Викторовна была слегка растерянной, но находилась в поднесенном настроении. Ей казалось, что ребенок умер неспроста — если он зачат на стороне, то лучше уж так, чем Вите глаза мозолить.
— Спасибо вам за хороший сервис, — раскланялась довольная женщина, когда к ней вышла Алевтина Эдуардовна.
Врач еле сдержалась, чтобы не заехать Нине Викторовне по трясущемуся от радости «крючку». Свекровь, словно почувствовав угрозу, прикрыла нос рукой и скривила губы. Только глаза выдавали женщину сполна. Было видно, что блестят они не от слез.
Несколько дней спустя Нина Викторовна плакала над внуком. В ее криках не было фальши, хотя она не так и долго готовилась говорить прощальные речи. Когда женщина увидела ребенка, Нину затрясло от ужаса. Ее плечи свернулись внутрь, а голова втянулась в них. Женщина не сомневалась, что перед ней ЕЕ внук — ребенок, которому она желала смерти.
Вмиг состарившаяся женщина рыдала возле небольшого холмика с деревянным крестом. На нем пока не было фотографии, но Нина Викторовна навсегда запомнила родное лицо. Она не могла играть с мальчиком, помогать ему узнать мир, вместо этого Нина сидела возле насыпи и ерошила в отчаянье давно немытые волосы. Только его лицо она видела, когда смотрела на сына. Материнская больная любовь в ней как будто перегорела. И хоть Нина продолжала любить своего сына, внук унес часть нездоровых проявлений с собой.
Мальчик больше напоминал маму, но Нина Викторовна видела в белом личике себя одну. «Он так был похож на меня, девочки», — плакалась Нина Викторовна. — Не то, что Витька — тот весь в отца».
Дина переехала с мужем в свою квартиру. Они часто наведывались к Нине Викторовне, но все реже заставали ее дома. Она приходила, когда стемнеет. Когда больше нельзя разглядеть насыпь. Нина чувствовала себя настолько виноватой, что больше не могла в одиночку нести эту вину. Она все чаще винила врачей в черствости, а Алевтину Эдуардовну — во всех грехах против человечества. Даже церковные стены не сдерживали гнева Нины Викторовны.
— Следователь Моисеев? — выпалила Нина Викторовна, забыв представиться. Она боялась, что может передумать, поэтому решила действовать немедля.
— Здравствуйте. Да. С кем разговариваю? Что у вас случилось? — буднично ответил мужчина, скептически осматривая нестриженные ногти.
— Я хочу заявить об убийстве, — после этих слов женщине наконец-то стало легче. Боль в сердце отступила, как будто кто-то разжал кулак и выпустил раздавленный орган на волю. Не веря в свое счастье, сердце набирало обороты. Оно билось изо всех сил, силясь заглушить противный плачь совести.
Глава 15. Божена
Рик одинаково сильно хотел и не желал увидеть мать последнего проводника. Он понимал: «восьмерка» — позади. Существа, связанные с восьмеркой, пугали прислужника, и, как оказалось, опасаться стоило. Число принадлежало Сатурну. Оно было числом повелителя смерти и тьмы. Ребенок спокойной Дины действительно погиб странно. Как будто сама Смерть охотилась на него, набросив на слабую шею тройной аркан. Она слушала своего Хозяина, как Рик слушал своего.
Девятка была еще опасней — число Марса: огонь, кровь и войны. Прислужник еще не знал, с кем ему придется воевать, но понимал, кто победит в кровопролитии. Оставалось лишь надеяться, что никто не сгорит, а кровавая река не будет полноводной. Рик устал. Он чувствовал себя человеком, которого обеспеченные родители против воли отправили в мединститут. Будто Рик прожил чужую — их жизнь, удовлетворял родительские амбиции, а теперь приговорен сидеть в роддоме до тех пор, пока не полюбит свою профессию.