Рик понял, как несчастны люди в комнатах, не имеющие шанса на перерождение. Ему больше не хотелось говорить им философские напутствия и указывать на ошибки. Они сами знали, что потеряли больше, чем возможно потерять — прохлопали шанс на свою жизнь. Им не вернуть его никогда. Рику хотелось обнять многих из тех, кто воет за дверью, впитать часть их боли и плакать вместе до бесконечности.
Божена была светлым человеком. Они жила, как считала нужным, не жалея для себя любви, а для других — понимания. Женщина освещала комнату без фонаря и поднимала потерявшего веру без помощи креста. Божена была теплой, веселой и реактивной. Она могла обойти весь мир пешком, но ноги смертной охлаждали прыть. Было непонятно, как эти тростинки несут женщину по земле с такой скоростью.
Девушка верила в силу позитивного мышления, что животных не стоит есть — куда разумней кормиться их плодами: молоком, сыром, яйцами. Она визуализировала свое будущее, таская на рюкзаке возле каремата свернутый листик формата А-3. Если развернуть белую бумагу, в глаза бросались горы, прозрачные моря, мирно плывущая гондола, Пизанская башня, Дом с химерами, Терракотовая армия, парк Масаи Мара и пустыня Намиб. Картинки подписаны размашистым почерком. Возле многих стояли плюсики. Только два последних объекта не окрасило темное чернило — побывать в Африке Божена не успела, но она не расстраивалась. Божена представляла, как покажет малышу весь мир, а миру — свое дитя.
Прислужник не желал, чтобы Божена чувствовала боль. Он хотел видеть ее улыбку. Рик представил, как будет забавно, если младенец откажется покидать чрево матери, и Владыка выберет другого проводника, а Божена вместе с ребенком уедут из этого роддома навстречу настоящей жизни.
«Если младенец избран Владыкой, значит ему дан шанс переродиться», — подумал Рик. Он вспомнил, как Хозяин говорил, что забирает лишь обреченных. «Возможно, сына Божены ждала опасность в путешествии» — успокоил себя прислужник. «Например, он мог потерять ногу или того хуже — доверие к матери или веру в себя. Тогда Божена бы не вынесла удара и покончила жизнь самоубийством. А дальше ее ждало вечное нахождение в своей комнате и ежедневная смерть».
— Вот фантазер! — присвистнул Сэт. — Не наша это клиентка.
— Ты уверен? — радостно уточнил Рик.
— Да.
— Что говорит Хозяин? — уточнил прислужник.
— Он теперь мало говорит, — вздохнул Сэт. — Чем больше силы отдается мне, тем меньше ее остается у Владыки.
— Так я его больше не услышу? — с непонятной интонацией задал вопрос Рик.
— Думаю, услышишь. У меня с определением проводников перебои идут или что-то вроде того. Наперед не вижу, как ни стараюсь.
— А почему Божена не подарит нам проводника? — засомневался в Сэте Рик.
— Чел, чтобы раздариваться проводниками, нужно сначала залететь! Понял?!
— То есть, она не…
— Нет. Иди отдохни, — посоветовал Сэт. — А то мешки под глазами уже больше, чем Олькины сиськи.
— Тоже скажешь, — рассеянно усмехнулся Рик, представив, как у него под веками выросло по соску. — А как это она не беременна? — вдруг очнулся прислужник. — Сэт?!
— Ты чего? — толкнула Рика удивленная Лиля.
— Секса хочет! — подытожила Оля. — Ты же сама слышала.
— Да ну тебя.
— Я вам сейчас такой здесь секс устрою, — завелась Алевтина Эдуардовна. — Младенцы мрут, а у них одна порнуха в голове.
— Извините. Больше не повторится! — ответила Лиля. Оля кивнула, и незаметно постучала по крышке стола — упоминание о сексе и Лилино «больше не повторится» создали в голове Оли просто ужасное предложение. Оля на такое не согласна! Юрий молчал. Практиканту было не до Алевтины с ее нравоучениями — духота оплавляла мозг и грозилась остановить сердце.
— Где ваши документы? — поинтересовалась Алевтина Эдуардовна.
— Вот, — радостно сообщила женщина, кивая на паспорт.
— Я не об этом. Где справки, анализы? — допрашивала врач.
— Понимаете, я, когда забеременела, была в пути. Как вернулась, так сразу к вам. По моим подсчетам, выходит, как раз девять месяцев, ну, завтра будет.