Жили нормально, я старалась разбудить в себе чувства к Паше. А потом… Заподозрила неладное в своем организме и увидела две полоски. Тест меня выбил из колеи — это мягко сказать.
Паша же отреагировал спокойно и также спокойно предложил избавиться от малыша. Квартиры нет, декретные будут так себе. Ему одному придется тянуть семью финансово, а мы сами друг к другу толком не притерлись.
Меня от этих разговоров пробирал ужас. Плюс Павел оказался напористым, чуть ли не за руку тянул в клинику. Даже со знакомой докторицей договорился! Несколько раз у него проскочило слово «алименты», я поняла, он их боится. В общем, сделала вывод — опасаться нужно мне самой, немного и он силой потащит меня на процедуру. Заступиться за меня некому, а у него полно родни, друзья.
Паша и в целом поменял отношение — закончились попытки в романтику, животные мои начали его раздражать. Стал уговаривать продать их или отдать… Страх нарастал, и я решилась на крайние меры. Связалась с Полонским. Теперь пакую вещи.
Павел уехал на выходные к родне, так что собираюсь без свидетелей. Ну, не считая серого британца и вертлявой таксы. Достаю чемодан, пару больших сумок. Хорошо, вещей у меня немного. Не хочу обрастать барахлом, пока даже угла своего нет. И лишних финансов тоже. Хотя на жизнь хватает, я работаю в корпоративном отделении банка. Там, к слову, я и познакомилась с Богданом. Ох…
Как попросил бывший, я сбрасываю ему адрес Павла. Не удивлена его желанию самому перевезти меня. Полонский такой — берет и делает. Для него не проблема пошевелиться.
А вот мне активность дается с трудом. Срок моей беременности небольшой, живот практически незаметен. Но вот на самочувствие особое положение влияет. Да еще кусок в горло не лезет. Отходняк после встречи с Богданом.
Укладываю свою одежду, косметику, все принадлежности. Сейчас надо будет экономить, так что выкидывать ничего нельзя. Волоком вытаскиваю сумки в прихожую, выкатываю чемодан. Эх, стоило настоять на вызове такси. Может, водитель помог бы за отдельную плату. Рассчитывать на Полонского в качестве грузчика я как-то даже не смею.
Ложусь немного отдохнуть и сама не замечаю, как засыпаю. Меня будит настойчивый звонок домофона. Сначала ничего не понимаю, сердце колотится. Потом вспоминаю, кто пришел, и пульс заходится еще сильнее. Однако быстренько встаю и иду открывать.
На дворе весна, и Богдан в одном тонком пиджаке на рубашку. Темная ткань оттеняет его и без того яркую внешность — выразительные светло-серые глаза под густыми бровями, полные губы, стильную бороду. Волосы мужчины чуть встрепаны, как будто он быстро шел. От него пахнет разогретым телом и парфюмом. Впервые за последние дни аромат меня не напрягает. Павла я просила не душиться.
— Готова? — Полонский переходит сразу к делу.
Киваю.
— Да, только нужно усадить кота в переноску.
Я заранее надела джинсы и бежевый джемпер, остается только накинуть курточку. Уж не знаю, как я смотрюсь на фоне стильного Богдана. И не понимаю, почему в моей голове вообще возник этот вопрос. Макияж я смыла, как только вернулась домой. А мои губы, которые пухлее, чем мне бы хотелось, слегка подсохли. Уф… К лучшему, что я не вызову у Полонского никакого чувственного интереса.
Пока размышляю о ерунде, мужчина делает шаг в квартиру.
— Марик! Где этот обормот? — несмотря на такое слово, на лице Богдана улыбка. Да, он любил повозиться с котом.
Марк подбегает, начинает тереться лбом о ноги Полонского. Чарли уже давно вьется вокруг бывшего хозяина. Вот ведь… Я знала, он ладит с животными, но сейчас чувствую совершенно ненужную грусть. Мы завели этих друзей, когда сами были счастливы. А после я их не оставила, ведь Богдан вечно ездит по миру. Не хватало, чтобы от них избавилась его мамочка.
На руках Богдана кот извивается, но он вообще не ручной. Однако мужчина легко помещает товарища в серой болоньевой переноске. Молния закрыта, британец недовольно мяучит. Не сдерживаю улыбки, пока не замечаю, что Полонский улыбается в ответ. Меня сразу охватывает скованность.
— Кое-что не меняется. Например, Марк, — Богдан тоже отключает смех и врубает иронию, — идем?
Он отдает мне переноску, а сам шагает к моим сумкам. Одну забрасывает на плечо, другая оказывается в большой руке. Чемодан он берет свободной. Всё без единого слова. Только вопросительно смотрит.