Смотрю, как она идёт к машине. Вроде просто Тася, но будто я впервые её вижу.
— Привет, — буркает, забравшись в салон.
— Это все твои вещи? — бросаю взгляд на крохотный пакетик.
"Это всё, что ты можешь ей сказать, идиот?"
— Остальные я постирала. Они ещё не высохли, — пожимает плечами Тася. — Если вопрос с вещами закрыт, то можем ехать. Уже, между прочим, ночь, если ты не заметил.
Крепче сжимаю руль, не торопясь нажать на педаль газа.
Ведёт себя так, словно прошлой ночью ничего не случилось.
Хотя сам-то хорош. Не звонил. Не писал. Очко ссыкливое.
— Слушай, Тась, — начинаю, откашлившись. — В общем, у меня в жизни никогда не было девственницы. Богом клянусь. Даже восемнадцатилетние были не девственницами, а уж тридцатилетние чаще ещё и с ребёнком и не с одним. Я понятия не имею, как себя вести. Поэтому вот, — тянусь на заднее сиденье и достаю огромный букет.
Маршанская широко распахивает глаза и смотрит шокировано то на букет, то на меня.
— Ты даришь мне цветы? Ты... никогда не дарил мне цветы. Всё, что угодно, но не цветы, — осторожно берёт букет, пока я думаю, какого хера я никогда не дарил ей цветы?!
Наблюдаю за тем, как Тася мягко улыбается и подносит букет к носу. Он огромный и почти закрывает всю её хрупкую фигурку.
— Спасибо, Руслан. Неожиданно. Розы бесподобные...
— Ты... Ты как вообще? Ну, как себя чувствуешь?
Маршанская выгибает бровь.
— После того, как лишилась своего "цветка"?
— Я серьёзно, Тась.
— Костров, я девственности лишилась, а ты ведёшь себя так, будто мне ногу вчера ампутировали. Куриный бульон и пакет с апельсинами не привёз?
— Кроме шуток, Маршанская, — поворачиваюсь корпусом к ней и чуть подаюсь вперёд. — Ты меня в реальный шок повергла, и я до сих пор не могу отойти. Просто скажи, всё ли в порядке? Я не причинил тебе боль, Тась?
Ироничное выражение лица Таси смягчается. Губы трогает лёгкая улыбка, а щёки немного краснеют. Она прячет лицо в букете.
— Ты не причинил мне боль, Руслан. Всё было потрясающе.
Вот как.
Я шумно выдыхаю.
И наверное, я точно совсем свихнулся, если от этого её тихого "всё было потрясающе" кровь от моей головы мигом отливает туда, где её вчера тоже было слишком много.
— Но, наверное, пару дней стоит потерпеть, — добавляет Тася.
— Потерпеть?
— Ну да. Ну... Чтобы всё зажило. Не сразу же продолжать делать ребёнка. Я имею в виду, сегодня, завтра, не стоит...
— А. Да. Потерпеть. Конечно, Тась, если нужно, я потерплю.
Почему-то меня одно это слово сейчас раздражает.
А Тася снова утыкается носом в цветы. Я смотрю на её профиль. Пухлые красные губы, крохотный нос, тёмные пушистые ресницы.
Потерпеть... Ладно. Я могу, в целом.
— Руслан, мы поедем уже? Или ты решил переночевать в машине перед моим подъездом?
— Едем, — выдохнув, жму на газ. — Я из твоего ресторана взял куриный суп со специями. Он уже, скорее всего, остыл. Если хочешь, поужинаем вместе.
— То есть всё-таки куриный бульон будет? — спрашивает, бросив на меня смеющийся взгляд.
И башня опять течёт. От смеха девчонки, который я слышал миллион раз, и которому почему-то никогда не придавал значения.
Глава 17. Терпение. Воля. Контроль.
Глава 17. Терпение. Воля. Контроль.
Руслан
— Я по-прежнему не понимаю, что тебе тут делать? Ты ничего не смыслишь в бизнесе, — хмуро смотрю на Маршанскую, которая продолжает расхаживать по моему кабинету и поливать цветы.
Твою мать, я даже не знал, что у меня в офисе есть цветы.
А она знала.
Но что мне до цветов, если мой взгляд прикован к её заднице, обтянутой в белую юбку. Такие законом следует запретить. Ткань практически ничего не скрывает, а только подчёркивает и усиливает мысли, которые я, между прочим, всю ночь и всё утро пытаюсь в себе заглушить.
Потерпеть.