Меня начала бить нервная дрожь.
— Ты переехала до Нового года, да? — уточнила я. — Кто стал бы переезжать в новогодние праздники… Значит, до праздников.
— Это к делу не относится, — взвизгнула девушка брата. — Важно, что я готова освободить тебя от ненужной обузы.
— Ромка — не обуза! — возмутилась я. — Он — человек. Понимаешь, живой человек. Более того, он ребенок.
— А то я не знаю, — фыркнула Лейсян. — Это мой ребенок.
Девушка брата сделала особое ударение на слове «мой».
— Тогда скажи мне, почему ты не навестила своего ребенка на новогодние праздники, особенно, если ты была в Москве?
— Я была занята, — тут же нашлась Лейсян. И подумав немного, позднее добавила: — И вы уезжали!
— Мы уехали только третьего января, — процедила я сквозь зубы. — О чем у тебя должно быть написано в смс, которое я тебе прислала.
— Я работала третьего! — возмутилась Лейсян, почему-то пропустив и тридцать первое, и первое, и второе января. — Ты не дала мне увидится с сыном! И вообще, ваше путешествие очень напоминает похищение ребенка — ты должна сказать мне спасибо, что я не подала на тебя заявление в полицию.
Наплевав на все нормы, я уселась на лестницу и начала раскачиваться.
Это ведь неправда? Такого просто не может быть?
Возможно, я просто сплю — и это мой кошмарный сон. Надо только ущипнуть себя посильнее — тогда я проснусь.
— Значит так, я всё решила, — тем временем продолжила Лейсян. — Подготовить мальчишку. Вещи там собери, игрушки его.
— Лейсян, ты не можешь этого сделать!
— Я — мать. Я имею право.
— Я не оспариваю твоё материнство, — зажмурившись и старательно сдерживая эмоции, протянула я. — Я говорю о том, что нельзя так просто забрать мальчика, полностью изменив его жизнь. Во-первых, он ходит в школу.
— У меня тоже есть школа во дворе, — огрызнулась Лейсян.
— Он ходит в специализированную школу для глухих детей, — ответила я. — Во-вторых, ты не знаешь языка жестов. Как ты собираешься с ним разговаривать?
На другом конце провода повисло долгое молчание.
— Но ты же с ним как-то разговариваешь, правда ведь, — фыркнула Лейсян. — Почему ты думаешь, что ты можешь, а я — нет.
Я с изумлением покосилась на телефон.
Нет, Лейсян не могла нести подобную чушь. Это просто сон — кошмар, который мне снится, потому что я дико устала.
Потому что даже Лейсян, никогда не интересовавшаяся Ромкой, не могла задавать подобный вопрос.
Я ведь рассказывала ей. Много раз рассказывала, особенно в тот первый год, когда врачи только-только поставили нашему малышу неутешительный диагноз.
Впрочем… Я давно уже не воспринимала Ромкину глухоту как болезнь — скорее, просто, как его особенность. Да, мой ребенок разговаривает на другом языке, используя не речь, а визуальный язык жестов — но это вся разница.
Я мысленно усмехнулась, отчетливо понимая, что я только потому так думаю, что у нас получилось — и, судя по тому, как отзывались о Ромке учителя в школе, получилось неплохо.
Хотя это не было особенно просто.
Вы знали, что глухой ребенок, родившийся у глухих родителей, имеет куда больше возможностей для нормального развития, чем глухой ребенок, родившийся у слышащих? Потому что непосредственно сам язык не играет главенствующей роли для развития ребенка. Всё дело в естественном общении, в том, что ребенок не чувствует себя изолированным в собственной семье; он спокойно овладевает языком жестом точно также, как слышащие дети учатся говорить на устном языке.
Мне пришлось не просто выучить язык жестов.
Человек не может овладеть безо всякой надобности новым языком до такого уровня, чтобы отдавать ему предпочтение вперед своего первого, родного языка. Не работает этого так, как бы нам этого не хотелось. Даже те люди, которые тратят большие деньги на изучение английского, не говорят на нём свободно — если только не уезжают на постоянное место жительство в англоязычные страны.
А мне каждый раз твердили, что для нормального развития Ромки, мне надо «свободно» говорить на языке жестов. Юношеский максимализм, отчаяние и огромное желание вырастить здорового, гармонически развитого ребенка, заставили меня не просто вызубрить жестовый язык. Мне повезло, что одна из волонтёров согласилась пожить с нами вместе — и всё время, пока она оставалась у нас, я просто запретила себе говорить на устном языке. Когда мне надо было позвонить по телефону, что-то спросить у продавца в магазине, объясниться в МФЦ — я делала это через Анжелу — нашего доброго ангела.