Я опять-таки не понимала, почему это происходит: ведь мы живем в конце двадцатого века, и человечество вроде бы научилось предохраняться от беременности. Однако, как мне объяснили, от таблеток полнеют, «да и вообще это вредно»; внутриматочную спираль наши врачи не ставят нерожавшим; а с презервативом «тебе неприятно, а он вообще ничего не чувствует». Из этого замкнутого круга, как считали наши девушки, можно было вырваться лишь одним способом: изгнав ребенка, как злого духа. Я предпочитала наскоро им поверить, чем самой о таком задумываться.
Мы с ведром наконец-то вернулись к себе в комнату, я разделась и легла в постель. Немного погодя я вытащила из-под головы подушку, положила ее под одеяло и крепко обняла. Я представляла, что прижимаю к себе Антона.
В середине декабря в университете был праздник, кажется, день какого-то факультета. Его предполагалось отмечать на сцене Дома культуры, и нашу студию пантомимы пригласили в нем поучаствовать. Мы воодушевленно готовили номер, правда, Антон в нем принимать участия не мог – шла сессия, и он вовсю боролся с зачетами. Однако посмотреть на выступление он пришел, и не зря. Руководитель, обкурившийся больше, чем обычно, создал нечто неописуемо зрелищное; крутясь и извиваясь под дикий ритм, мы чувствовали себя настоящими чертями на шабаше и раскланивались под громовые аплодисменты вкупе с восторженным улюлюканьем. (Боюсь, что именно после этого номера наркоманские пристрастия руководителя стали очевидны для администрации, потому что нашего гуру скоро сняли.)
Антон пришел нас поздравить с успехом прямо за кулисы. Я еще не успела выйти из роли и с торжествующим воплем прыгнула на него, крепко обхватив ногами на уровне пояса. Прыжок был неожиданным, но Антон устоял, не пошатнувшись, и друзья-актеры стали аплодировать и улюлюкать нам так же, как это делали зрители. Я успела взлететь к самым вершинам восторга и даже не заметила, как Антон унес меня в гримерную, чтобы снять сценический костюм. Кажется, потом мы, выступавшие (плюс Антон), всей толпой шли по коридору в чью-то комнату – отмечать успех. Но реально я начала осознавать происходящее лишь тогда, когда мы с Антоном, отделившись от компании, сели на кровати за спинами у всех остальных (объединившихся вокруг стола). Теснота заставляла нас так сильно прижиматься друг к другу, что следующим шагом было бы лишь слиться в одно целое. Из-за сессии мы уже несколько дней не виделись, но мне казалось, что мы не виделись от сотворения мира. Народ что-то громко обсуждал, громыхал хохотом, наполнял бокалы… Мне за весь вечер было достаточно одного – ощущения нашей с Антоном близости. Даже не помню, о чем мы говорили, лишь под конец Антон заговорил о самом главном в тот вечер.
– Слушай, – протянул он со своей обычной «кошачьей» интонацией, поглаживая пальцами мою шею, – как ты относишься к горным лыжам?
– Я к ним не отношусь! – машинально засмеялась я, вспоминая фразу из анекдота.
– А если серьезно?
– Наверное, это здорово.
– Ты у нас смелая, тебе должно понравиться.
– Мне заранее нравится! – с улыбкой пообещала я, потираясь лицом о его щеку.
– Тогда на мои зимние каникулы мы едем в горы – кататься на лыжах.
Я как будто протрезвела, хотя почти ничего не пила.
– А сколько это стоит?
– Не важно, я приглашаю.
Я знала, что Антон нигде не подрабатывает.
– У тебя что, богатые родители?
– Папа работает в наших посольствах за границей. Он торгпред.
– А мама?! – с ужасом спросила я, ожидая услышать, что она не меньше, чем премьер-министр Великобритании. Но Антон неопределенно пожал плечами:
– Мама сейчас занимается домом, хозяйством там всяким.
Для меня неожиданно прояснился довольно болезненный вопрос о том, почему Антон никогда не приглашал меня к себе домой: дом был в маминых руках.
– А она не будет против, если мы поедем вместе?
– Она и не узнает. Они с отцом недавно уехали в Австрию, в долгосрочку. А денег мне присылают столько, что хватает за глаза – почему бы не поделиться с хорошим человеком?
– А это хорошо? – спросила я настолько по-ребячьи, что мне самой стало смешно.
– А что в этом плохого? – промурлыкал Антон, целуя меня при этом в краешек уха.
И, как и тогда, когда он уговаривал меня не обращать внимания на взгляды комендантши, я разом расслабилась. Действительно, если мальчик и девочка вместе поедут кататься на лыжах, что в этом будет крамольного, даже на самый строгий материнский взгляд?
V
От города Минеральные Воды до горнолыжной базы у подножия горы Чегет было два часа езды. Минут через сорок мерного хода автобуса Антон уснул, прислонившись головой к оконному стеклу; во сне у него было до смешного сосредоточенное лицо.