— Люциус Малфой, вы приговариваетесь к смертной казни, — объявил Тиберий Маклагген. — К вам будет применён поцелуй дементора сразу после заседания…
Драко зажмурился, чувствуя, как горло скребёт рыдание. Он сунул руку в карман мантии, чтобы выкинуть глупую монету с трёхлистным клевером. Она не принесла ему удачи. Но не нашёл её. Наверное, монетка упала, когда Уизли разорвал заклинанием мантию. Драко взвыл. Ему стало наплевать на галдящих вокруг волшебников и чародеек.
Ухмыляющийся Гринграсс пожимал руку Маклаггену.
Драко бросился к судейской трибуне, в одно мгновение пересекая площадку, и даже успел ухватиться за кресло второго ряда, прежде чем чьи-то сильные руки стащили его вниз.
— Вы меня обманули! Мордред вас заколдуй! Вы за это ответите! — заорал Драко, с ненавистью глядя на Аурелиуса. — Вы обещали!
Мракоборцы крепко держали его, пока члены Визенгамота покидали зал суда.
— Ох уж эти Малфои, — сказал Хиггс. — Жаль, что так вышло.
— Не жалейте, — сказал мистер Гринграсс. — Увы, вся семья давно уже потеряна для магического общества.
Драко извернулся, как мог, и выскользнул из рук оттащивших его мракоборцев. Он выскочил за дверь зала суда и побежал по коридору, пол которого подёрнул тонкий лёд. Сердце сжималось в груди, хотелось остановиться и прекратить бессмысленную погоню. У Малфоя не было даже палочки, но он упрямо следовал за дементорами, уводившими Люциуса для исполнения приговора.
Драко свернул за угол и застыл на месте. Его отец стоял на коленях, а над ним парили две злобные твари со свистящим дыханием.
— Стойте, пожалуйста! СТОЙТЕ! — заорал Драко. Леденящее чувство пронзило его до костей, глаза застлали слёзы. «Это нечестно!» — хотелось крикнуть ему. — Умоляю, прекратите!
Один из дементоров двинулся к нему, протянув серую руку, облепленную язвами. Чёрный балахон загородил Люциуса от глаз.
— Зачем вы это делаете? — прошептал Драко, упав на колени и ощутив оглушающую апатию и безысходность, затем сознание покинуло его. Он не знал, сколько времени прошло: секунды или годы, но мрак отступал.
За спиной раздались шаги торопящихся волшебников. Яркая вспышка света заставила дементора отпрянуть от Малфоя назад. Небольшая изящная рысь разрезала туман, сгустившийся в коридоре.
— ПРОЧЬ! УБИРАЙТЕСЬ! — прокричал мужчина, показавшийся в лучах серебряного света.
Дементоры злобно взвыли и бросились от Патронуса прочь. Чьи-то руки затрясли Драко за плечи.
— Всё в порядке? Мерлин, как вы это допустили?! Я запретил применение поцелуя дементора!
— Вы ещё не министр, Кингсли, — ответил кто-то. — И не можете менять законы, как вам заблагорассудится!
Шеклболт помог Малфою подняться на ноги и заглянул в затуманенные глаза.
— Вам повезло, молодой человек, что Поттер так быстро отреагировал. Его олень добрался до меня за считанные секунды.
Драко ничего не понимал. «Какой олень? Причём тут Поттер?»
— Он жив? — прохрипел Малфой, изо всех сил сжав протянутую руку Кингсли Шеклболта. — Мой отец жив?
*
Мать выглядела больной, казалось, первый порыв ветра мог её сломать. Драко привык видеть её такой за последний год. Она сидела за столом и смотрела на вазу с амариллисами — последними цветами, оставшимися в Малфой-мэноре. Они уцелели только потому, что росли у самой западной ограды, и люди туда никогда не заходили.
Утром Челли срезал их и поставил в вазу, чтобы хоть как-то порадовать своих хозяев. Цветы показались вошедшему в столовую Драко воплощением красоты. Раньше он не признавал ничего кроме роз, очаровывающих сложностью бархатных лепестков.
Выращивать их трудно и долго, капризные розы легко замерзают зимой и чахнут летом. А эти амариллисы выжили несмотря ни на что. Они не погибли от июньской жары и долгих зимних сумерек.
Дивный тонкий аромат витал в воздухе.
Окна были распахнуты. Ветер гулял в помещении, надувая шторы словно паруса. На террасе копошились домовые эльфы. Челли, недавно назначенный Главным домовиком, раздавал указания остальным эльфам Малфоев. Домовики Гринграссов быстро испарились из мэнора.
В саду пахло свежевскопанной землёй и удобрениями.
Какое-то время Малфой молча сидел возле матери.
— Нам нужно заполнить бумаги. Гоблин уже ушёл, — Драко презрительно скривил губы. — Пригрозил, что мы должны послать ему сову не позднее шести часов вечера, иначе… Слышала бы ты, каким тоном он со мной разговаривал, и какая самодовольная физиономия была у этой твари в цилиндре ростом с него самого.
— Какие-то проблемы с завещанием?
— Все счета отца арестованы, ты же знаешь. Они переходят ко мне, но я не скоро смогу ими воспользоваться, — Малфой старался осторожно подбирать слова. — Ты так до сих пор и не воспользовалась своими правами на часть состояния Блэков. И я подумал, что сейчас пора… Что ты на это скажешь?
Нарцисса не отвечала, беззвучно кивая самой себе, и Драко осторожно коснулся её ладони, чтобы привлечь внимание.
— Я не привык быть бедным, мама, я не умею, — сказал он капризным тоном, как раньше, когда хотел получить новую крутую метлу, настоящего домашнего авгура, волшебные шахматы из лунного камня…
Нарцисса наконец взглянула на сына, посмотрела на него не как безжизненная кукла, а осмысленно.
— Что мне сделать, чтобы всё стало как прежде? — прошептал Драко. — Я устал. Я не могу так больше, — он почувствовал, как короткие рыдания рвутся из горла, но здесь не от кого было прятаться. Никогда раньше он не делился с матерью своими опасениями не выдержать. — Я хочу, чтобы отец стал прежним! Хочу, чтобы он был здоров! Они сделали это с ним. Уничтожили, растоптали… Я просто хочу, чтобы мне не было так больно.
— Все этого хотят, только боль не пройдёт. Но мы всё выдержим.
— Что же нам осталось? — спросил Драко. — Терпеть?
— Жить дальше, милый, — уверенно произнесла Нарцисса.
Потрясённый словами Драко замер, а потом крепко обнял мать, мечтая раствориться в её тепле. Она права. Нельзя сдаваться.
Нарцисса провела рукой по его волосам.
—…и заставить их пожалеть обо всём, — произнесла она совсем иным тоном. — Мы должны защищать друг друга, потому что больше некому, и вынудить их заплатить за все обиды.
Её слова пробрали сына до костей. Малфой кивнул. Мать нуждается в нём. Пусть не сразу, не сейчас, но он найдёт способ расплатиться со всеми врагами. Они сохранили ему жизнь и свободу, теперь он заставит их об этом пожалеть.
— Я… я буду бороться, обещаю! Я найду способ вернуть отца, клянусь, — прохрипел Драко, сжимая складки на платье Нарциссы в кулак. — Всё сделаю для того, чтобы ты была счастлива.
— Ты теперь единственный смысл моей жизни. Мы вернём Люциуса. Ты уже занялся мэнором, я приму свою часть состояния Блэков. Мы всё здесь восстановим. Однажды твой отец очнётся и вернётся сюда, а мы будем его здесь ждать. Только представь, как он удивится, увидев Малфой-мэнор во всей его былой красоте.
— Единственный смысл… — произнёс Драко и беззвучно повторил свою клятву во второй раз.
*
Глаза Люциуса превратились в два бездонных колодца с мутной водой. Глаза мёртвой рыбины. Под ними залегли глубокие тени. Серая кожа обтянула скулы. Губы постоянно заветривали. Люциус лежал неподвижно, прикованный к кровати навечно.
Драко взял его руку, больше похожую на жёсткую шершавую клешню, упрямо вглядываясь в родное лицо. Дыхание отца было слабым, грудная клетка едва заметно вздымалась и опадала под покрывалом.
Душа осталась на месте. Люциус был жив. Дементоры не успели закончить своё ужасное дело, но Малфоям не было от этого легче. Хотелось верить, что всё будет в порядке, что всё наладится…
Если бы Поттер был чуточку расторопнее. Неужели он не мог вызвать этого проклятого Шеклболта раньше?
Назначенный исполняющим обязанности министра магии Кингсли Шеклболт первым делом издал указ о запрете применения Поцелуя дементора.
В кулуарах Министерства поговаривали, что совсем скоро стражи Азкабана навсегда покинут волшебную тюрьму. Закон об этом уже лежал на столе Собрания чародеев.