Приборы непонятного назначения безудержно тарахтели.
Лонгботтом сидел на диване, боясь лишний раз пошевелиться, и всё таращился на хвост келпи. Грейнджер ёрзала в кресле и безуспешно пыталась скрыть своё любопытство, бросая косые взгляды на заваленные разнообразным хламом полки.
Драко был уверен, что у Гермионы всё получится.
Она так быстро узнала местоположение дома старого алхимика!
Но многое успело измениться даже за это короткое время.
Люциусу стало хуже, и после разговора с целителем Драко уверился, что промедление смерти подобно. Он сунул колдомедику мешочек с галлеонами, и тем же вечером отец получил первую крохотную порцию молока единорога. Мерлин знает, как трудно достать это вещество сейчас, когда Лютный переулок прочёсывают по пять раз за неделю. И это даже не кровь, только молоко… Но уже утром Драко отметил лёгкий румянец на щеках Люциуса и вздохнул с облегчением. Удивительно, но подействовало. Он выиграл время.
Драко удивляло и другое.
Он абсолютно не понимал, почему ему помогают.
Когда Малфой услышал от Грейнджер: «Будем искать Фламеля вместе», у него словно крылья выросли, хотя вида он не подал, только сказал снисходительным тоном: «Как хотите».
Кажется, подаренная монетка и впрямь побывала в руках у жадного и удачливого лепрекона…
Фламель улыбался, напоминая старого директора.
Пернелла левитировала с кухни сервиз, и теперь на глазах у Драко приплясывали наполненные горячим чаем чашки, молочник и блюдца со сладостями.
— Вы ожидали увидеть кого-то другого? Более крепкого и более молодого? — усмехнулся в бороду алхимик, и изящная фарфоровая чашка плавно скользнула в руки Гермионы. — Но я стар. Стар, как дубовые корни. И кости мои болят, когда дует ветер, а здесь у моря он дует всегда. Хожу с трудом. Что делать, возраст. Столько лет живу, а действенного зелья от ревматизма до сих пор никто так и не придумал.
— Вы не так уж и старо выглядите, — из вежливости вставил Лонгботтом, потянувшись за имбирным тритоном, и тут же всё испортил: — для своего возраста.
Алхимик негромко рассмеялся.
Грейнджер решила не тратить время и перешла к цели визита, к облегчению Драко, не упомянув подробности. Мало ли как этот старикан относился к Пожирателям смерти. С другой стороны, Фламель прожил столько, что, наверняка, видел людей и похуже.
-… и нашим близким может помочь только ваш камень, — закончила Гермиона.
— Многие волшебники надеялись получить от меня рецепт. Нам с Пернеллой даже пришлось инсценировать нашу смерть. Мы тогда жили во Франции на чудесной улочке Рю Монморанси, — ударился в воспоминания алхимик. — Ты помнишь, моя дорогая?
— Конечно, помню, — сварливо отозвалась с кухни Пернелла. — Тысяча четыреста семнадцатый год. Это были трогательные похороны.
— Как вам это удалось? — спросил Невилл.
— Оборотное и упыри, молодой человек, — хихикнув, похвастался Фламель. — Угощайтесь, помадки очень вкусные.
— Естественно, Лонгботтом спрашивал о Философском камне, — безуспешно пытаясь скрыть раздражение, сказал Драко, проигнорировав порхавшую перед носом сливочную конфету. — Это самая дорогая субстанция на всём свете. Как вам удалось её произвести?
Обстановку разрядила Гермиона.
— Мы ознакомились с вашими выдающимися работами по алхимии и зельеварению.
— Если вы читали мою книгу, то вам всё уже известно.
— Вы смеётесь над нами? — вспыхнул Малфой, отмахнувшись от опостылевшей помадки. — В вашей книге нет ни единого слова, только гравюры стадий!
— «Mutus Liber», — сразу же ответил Фламель, удовлетворённо кивнув. — Так вы считаете себя достойными знать секрет?
— Пожалуйста, — взмолилась Гермиона. — Нам нужна ваша помощь. Если у вас что-то осталось, если вы поделитесь секретом, то сможете спасти несколько жизней.
Фламель устало вздохнул и протёр носовым платком очки.
— Клянусь, мы не воспользуемся камнем ради иной выгоды! — воскликнула Грейнджер, и волшебник, сощурившись, посмотрел прямо на неё.
— Вижу, вы честный хороший человек, Гермиона, я не стану обманывать вас. К сожалению, помочь я не в силах… потому что не знаю рецепт Философского камня.
Невилл поднял голову от чашки и часто заморгал.
— Простите? — переспросил Драко. — Что значит, не знаете?
— Увы, — покачав головой, произнёс Фламель.
— Но вы же написали книгу, — неуверенно пробормотал Невилл.
— Во всяком случае, — попытался улыбнуться алхимик, — я неплохо рисую, это правда. Но описать рецепт было мне не по силам, потому что я не знал его и сам. Это было так давно. Я был ещё молод, немногим старше вас, юноша. Это произошло в Понтуазе, — Фламель прикрыл глаза и заговорил так уверенно, точно описываемое им произошло всего пару дней назад, но в его голосе зазвучали одновременно досада и гордость. — Я был подмастерьем у одного алхимика. Это был хороший человек. Честный волшебник, он варил для магглов всякие зелья от падёжа скота или закупоривал в сосуды дожди для урожая. Он научил меня многому, но никогда не подпускал к своей главной работе. Как тогда говорили: «Плох тот волшебник, что не мечтает создать Ребис». Мой учитель всю жизнь пытался создать его. Магистерий, Ребис, Алая тинктура, — столько названий для такой малости. Я наблюдал за работой мастера со стороны, не имея ни малейшего понятия, какие ингредиенты он добавляет в стеклянный сосуд, какую жидкость он приобщает, сколько корений кладёт в котелок, поэтому моя книга так и осталась «немой». Содержимое «Философского яйца» переходило из жидкости в твёрдое тело, из твёрдого вещества — в пар, из холодного состояния — в горячее, оно меняло цвет: чернело, белело и желтело… но не становилось алым, что бы не делали. Чего-то всегда не хватало. Отчаяние сменялось надеждой, но после слабых успехов, снова наступал крах. Однажды, когда я вытирал бутылки с отварами, то случайно опрокинул в стеклянный сосуд мастера флакон с окисью свинца. В тот же миг всё забурлило, поднялся густой пар. Я тут же спохватился и попытался всё исправить, но когда дымка рассеялась, передо мной предстал камень, лучащийся алым сиянием… И я взял его себе, покинув мастера той же ночью. Этот груз лежит у меня на душе.
— Вы создали Философский камень и сами не знаете как, — потрясённо проговорила Грейнджер.
Драко не желал этому верить. У него упало сердце. Этого он и боялся.
— Спустя десятилетия мне удалось создать Эликсир жизни, превзошедший все мои ожидания. Это было чудо, которым я поделился лишь с одним человеком — моей любимой женой. Я вижу, мой рассказ принёс вам грусть. Жестоко было говорить вам это.
— Вы так и не разгадали секрет? Неужели вы не пытались понять, как устроен Камень? — упрекнул старика Малфой.
— Разумеется, я пытался, — поспешно произнёс алхимик, заметив разочарованное выражение лиц гостей.
— Но ведь Дамблдор работал вместе с вами! — воскликнула Гермиона.
— Альбус? — спросил Фламель. — Это долгая история. Много лет тому назад ко мне обратились два юных волшебника. Они говорили об Общем благе и мечтали сделать мир лучше. Прежде я не брал себе учеников, но для них сделал исключение. Они стали моими подмастерьями.
— Альбус Дамблдор был вашим учеником?! — изумился Невилл.
Фламель медленно кивнул.
— Альбуса интересовали тонкости светлой магии, а второго моего ученика увлекало волшебство иного свойства, уже тогда его отчислили из волшебной школы за сомнительные эксперименты в области чёрной магии. Я видел, как он изучал Ребис, вертел в руках, смотрел на него и постоянно проводил какие-то опыты, а потом делал записи в своём дневнике. Ему хотелось разгадать тайну Философского камня, создать свой и предъявить миру. Его открытие было бы ценнее моего, потому что он смог бы доказать своё «авторство». Альбус считал, что его друг был очень-очень близок к разгадке. Ему уже тогда поддались три стадии Великого Делания: Нигредо, Альбедо и Цитринас.
— Чёрное, белое и жёлтое, — быстро перевела Гермиона для сидящего рядом Невилла. Тот ответил слабым благодарным кивком.