— Перестань! — воскликнула Гермиона. — Что ты хочешь услышать?
Драко опустился на стул возле письменного стола.
— Их больше нет. Убиты или всё равно что убиты… гниют в Азкабане. Есть они, есть я, и есть вы — победители. Ради меня никто и пальцем не пошевелит, Гермиона. Кингсли — министр он или нет… для моей семьи не существует разницы, — Драко поморщился. — Грейнджер, Томас, МакКиннон… Для вас, магглорождённых, открыты все двери. Добро пожаловать! Волшебный мир ждёт вас.
— Открыты двери? Ах, посмотрите на него, — безжалостно произнесла Гермиона, скрестив руки на груди, — если один раз прищемили нос за то, что кое-кто полез куда не надо — кого же винить, кроме самого себя?
Малфой бросил на неё свирепый взгляд.
— Разумеется, легче сидеть тут и жалеть себя, — продолжила Гермиона. — А ещё лучше спуститься вниз — к Хвосту и поплакать вместе.
— Можно подумать, тебе есть до этого дело? — прошипел Малфой. — Я знаю, что вы думаете о моих родителях, — выплюнул Драко. — Вы с Лонгботтомом жалеете, что они не в тюрьме!
— Неправда! — искренне воскликнула Грейнджер.
— Не отпирайся. Я слышал ваш разговор в доме Каркаровых о Пожирателях смерти, Тёмном Лорде и Империусе. Многим, видите ли, незаслуженно удалось избежать наказания…
— Я так вовсе не думаю.
— А твой друг думает именно так! — вскочив со стула, выплюнул Малфой.
— Это ошибка, — не став спорить, произнесла Гермиона. — Невилл не должен был так говорить.
— Но сказал, и ты подтвердила, — укорил Малфой.
Гермиона разозлилась.
— Какая разница? Не ты ли говорил, что тебе наплевать на мнение всех остальных?
— Значит, на твоё — не наплевать! — взбешенно выкрикнул Драко, сжав кулаки, и тут же почувствовал, как щёки залила предательская краска. Что он только что сказал?
Поражённая его реакцией Гермиона отступила назад.
Драко бы буравил её глазами ещё дольше, но теперь, после сказанного им самим, продолжать — глупо.
Ругая себя на все лады, Малфой обошёл Гермиону, мечтая поскорее покинуть дом, отправиться куда угодно: в Мунго, в Хогвартс, в Азкабан…
— Ну уж нет! — нагнав его в галерее, воскликнула Грейнджер. — Не выйдет! Хватит чувствовать себя всеми обиженным. И что же ты понял? Если бы ты меня дослушал тогда, то не обвинял сейчас! — она ткнула ошеломлённого Драко в грудь, осознавая, что тот больше всего на свете хочет скрыться подальше. — Но нет же! Ты услышал только то, что хотел.
— Я не намерен слушать твои эскапады, — произнёс Драко. Его лицо оказалось в глубокой тени, и он возблагодарил Мерлина за это. В школьные годы они с Грейнджер ругались, спорили, не прекращая. Почему в этот раз его это так сильно, так болезненно выводило из равновесия?
Драко попытался отвернуться, но Гермиона цепко ухватила его за локоть, заставляя возвратиться на место. Малфой посмотрел на её руку, сжимавшую ткань его рубашки. Он знал форму её тонких пальцев, ногтей, тон кожи. На шлюпе ему уже довелось ощутить робкое прикосновение Гермионы.
Это глупо. И уж совсем не понятно, откуда это возникшее желание накрыть её ладонь своей, сплести пальцы? Она могла думать о нём что угодно, но только не считать его трусом.
— Постой! — выдохнула Гермиона, покачав головой.
Выражение её лица изменилось, в глазах промелькнуло что-то, и это очень не понравилось Малфою. Как будто Грейнджер посетило озарение чего-то такого, что должен был понять он сам, но не успел, не осознал до сих пор.
— Всё это, — сбивчиво затвердила Гермиона, устремив взгляд в пол. — Всё, что мы пережили… Фламель, Каркаров. Даже всё услышанное там, в покинутом особняке, не помешало тебе вернуть мне волшебную палочку. И потом в Азкабане… — прошептала она с удивлением. — Или даже до… Я тоже стала ощущать это, но не понимала… Мерлин! Да и как я могла? — она сделала паузу и подняла глаза. — Поэтому ты так ведёшь себя? Я всё пыталась понять… разглядеть, почему иногда ты становишься таким едким и грубым?
— Я и есть такой, — негромко сказал Малфой.
— Верно, — сникла Гермиона.
Несколько секунд они с Малфоем стояли, не двигаясь.
— Верно… — во второй раз произнесла Грейнджер.
Очнувшись от оцепенения, Драко осторожно притянул Гермиону к себе и обнял.
Она не воспротивилась, только слабо покачала головой, осуждая его за неспособность признаться вслух — их вражда наконец-то закончилась, исчерпала себя.
Малфой чувствовал нечто странное. Будто Гермиона Грейнджер в эти ускользающие в никуда секунды разрушала в нём что-то, крепко посаженное в детстве. Чтобы собраться с мыслями, Драко попытался вспомнить холодный голос Люциуса, зачитывающий ему, семилетнему, правила чистокровного волшебника, но в голову не приходило ничего. Потому что всё случившееся с ним ранее, казалось, происходило с кем-то другим.
Драко отстранился. Он задыхался, осознавая, что возврата к прежнему нет, пытался понять, что его с ней связывает.
Гермиона смотрела на Малфоя и легко улыбалась.
Драко ощутил уже знакомый тонкий аромат духов и впервые заметил в карих глазах Гермионы причудливые золотые искорки. На самом краю радужек. «Волшебники вроде Дамблдора говорят, что у любви золотой цвет, — неожиданно подумал Драко, — как у Амортенции».
Он перевёл дыхание и накрыл ладонь Гермионы своей, как ему давно уже хотелось. Его смятённое сердце билось всполошившимся мотыльком, трепыхающимся между стеклянными стенками фонаря. Малфой неожиданно вспомнил, что мотыльки быстро умирают.
Секунды шли, и стук становился ровнее и спокойнее.
— Прошу, не сдавайся, — проговорила Гермиона. Она приподнялась на цыпочки и прикоснулась губами к щеке Малфоя. Она не целовала, только робко замерла в нежном прикосновении.
Внезапная обжигающая боль заставила Гермиону ахнуть.
— Что случилось? — забеспокоился Драко.
Грейнджер непонимающе уставилась на своё кольцо. На ободке выступили слова. Словно во сне Гермиона поднесла руку к глазам и прочитала надпись.
«С Гарри беда. Годрикова Впадина».
*
Она сжала на прощание его запястье и выбежала из библиотеки к уже ожидавшему её в дверном проёме Челли.
Тихий хлопок.
Девушка и эльф исчезли.
Драко взбрело в голову, что он мог бы отправиться с Гермионой. Ему хотелось окликнуть Грейнджер у двери, произнести её имя вслух.
«Какая глупость только не придёт в голову! — подумал Малфой. — Поттер снова во что-то влип, и это меня не касается». Он машинально дёрнул штору, наблюдая за тем, как темнеет небо за окнами.
Шаги матери по паркету Драко узнавал безошибочно столько, сколько себя помнил. Нарцисса подошла к столу, едва дотронулась до стебля голубой гортензии, занявшей всю вазу, и взглянула на сына.
— Она ушла?
Тон, которым был произнесён этот короткий вопрос, заставил Драко вздрогнуть, словно мать ударила его.
— Да, — тихо произнёс он, обернувшись. Иногда Драко боялся Нарциссу. Вот и теперь окаменел под её взглядом, как провинившийся ребёнок. — Что-то случилось с Поттером.
— Гарри Поттер не сможет нам помочь, — равнодушно сказала Нарцисса. Она сделала несколько шагов к сыну и взяла его за руку, сжав пальцы почти до боли.
— Мама, что ты де…
— Но я знаю, кто поможет. Прошу тебя, милый, подумай как следует, прежде чем отказываться или соглашаться. Обещай мне.
Драко пытался понять, что происходит. Почему его мать так смотрит на него, умоляюще, испугано и в тоже время непоколебимо?
— Выйди в парк, — произнесла Нарцисса. — Пройди до пруда и жди.
— Идти надо прямо сейчас?
Леди Малфой кивнула.
Драко послушался и вышел в парк.
Вода в ручье журчала громко и бодро. Малфой остановился возле мостика, казавшегося игрушечным в освещении парковых фонарей.
В голове Драко не было ни одной связной мысли.
Он был опустошен.
Разговор с Петтигрю, Питером, Хвостом (Малфой уже не знал, как называть призрака, что стенал по ночам в винном погребе мэнора) совсем выбил его из колеи.