Она еще раз внимательно оглядела Настю и ее одежду.
— Вы это сами? Сами сшили?
— Да.
— Примите мое восхищение, — искренно сказала Инга. — Я снимаю перед вами шляпу.
— Да ладно, — улыбнулась Настя. — Это нетрудно.
— Да уж, нетрудно! Я и пуговицу ровно пришить не смогу! А такое! — Инга еще раз восхищенно оглядела Настю. — Да… О чем я говорила?..
— О спонсоре. Его нет.
— Ну да… И вы что, существуете только на свою зарплату?
— Да. А на что я еще могу существовать?
— Есть много разных способов, — сообщила Инга, — например, ставить детям тройки, двойки до тех пор, пока родители не приползут к вам и не попросят помощи. Тогда можно предложить дополнительные занятия. За деньги. Вы так делаете?
Настя задумчиво смотрела на журналистку. И чего она к ней прицепилась? Спонсор, потом предположения эти нелепые… Как-то это неприятно все… Не хотела бы Настя работать журналисткой. Вот так вынюхивать, говорить гадости… Какая тоска…
— Нет, так я не делаю, — ответила она спокойно.
— Нет, делаете. Я уверена! — Журналистка смотрела на Настю, не отрывая своих черных внимательных глаз.
Настя улыбнулась. Инга пыталась ее разозлить, провоцировала, но как-то неправильно пыталась. Настя чувствовала непонятную фальшь. Спектакль. И обидные Ингины слова были ненастоящими, они не достигали своей цели, отскакивали от Насти, как теннисные шарики…
— Думайте, как вам удобно, — ответила Настя.
— И писать тоже — как мне удобно? — Разозлилась теперь уже сама Инга.
— Я же не могу вам запретить… И судиться тоже не буду. Это дорого и отнимает много времени. Так что пишите то, что позволяет вам совесть, — ответила Настя, приглядываясь к журналистке.
Что-то с ней было не то… Слишком взвинчена. Или Настина судьба одинокой учительницы, живущей на маленькую зарплату, так ее взбудоражила? Ерунда какая-то… Может, у нее случилось что-то? И она просто не может совладать со своими эмоциями? Срывается на первом попавшемся человеке? Скорее всего… Настя решила, что нужно быть сдержаннее и терпимее. Если у человека проблемы, то не стоит травмировать его понапрасну.
— Можно я напишу, как вы наживаетесь на несчастных детях, и вас после выхода статьи уволят? — раздраженно спросила Инга, окончательно теряя контроль над собой.
— У вас нет доказательств, — как можно мягче сказала Настя. — Простите… Если я бестактна… Но… У вас что-то случилось? Простите…
— Что? — опешила Инга. — У меня?
— Да… Вы так нервничаете…
— Случилось у вас! Я могу испортить вам жизнь своей Статьей! Вы хоть понимаете это? — Инга чувствовала, что ее несет, но остановиться уже не могла.
Она первый раз до такой чудовищной степени потеряла самообладание и, осознавая это, злилась на себя за слабость и несдержанность. От унижения хотелось говорить этой училке оскорбительные вещи и орать, как визгливой базарной бабе.
Инга уронила лицо и перед самой собой, и перед этой сказочной принцессой с романтическими глазищами.
И еще Инга проиграла. Она поняла это, как только взглянула на Настю… Наверное, поэтому и злилась… Проигрывать она не привыкла…
— А зачем? — спросила Настя.
— Что — зачем?
— Зачем вам портить мне жизнь?
— Просто так! Для удовольствия! Не все же такие добренькие! — выпалила Инга и подумала о том, что надо срочно брать себя в руки. Так чудовищно она себя не вела никогда в жизни.
Впрочем, у нее есть уважительная причина… Она потеряла сегодня Андрея… Она потеряла сегодня все…
Настя не нашлась, что на это ответить, и просто смотрела на странную журналистку. Не может человек вот так, без причины ненавидеть другого человека. Значит, что-то связывает эту Ингу с ней. Только что?
— Простите, — неожиданно сказала журналистка. — Я… У меня действительно проблемы…
— Ничего страшного, — ответила Настя.
— Оказалось, что меня не любят… Представляете? — сказала Инга и уселась на маленький детский стул.
Было неудобно, но сил стоять не было.
— Я не понимаю… Простите… — ответила растерявшаяся Настя.
Что, в самом деле, происходит? То эта сумасшедшая нападает на нее и обвиняет во всех грехах, то вдруг начинает признаваться в каких-то странных вещах и плакаться в жилетку…
— Это вы простите. Просто я на днях узнала, что мужчина, с которым я была вместе несколько лет, не любит меня. Это больно. Очень.
— Я понимаю… — ответила Настя.