Он обвел строй глазами и завершил:
— Значит, так. Отныне будем жить по уставу. Сейчас первая смена — по маршрутам. Вторая смена и выходные — рейд по пешеходам до двенадцати дня. Проведем подведение итогов у третьей смены и примем решение отдельно. Первой смене без бухого не заезжать! Пусть работают хоть до ишачьей пасхи! Первый взвод, нале-во! Шагом марш! Второй взвод на месте.
Пока первый взвод расходился, инспекторы второго продолжали болтать.
— Чего это он нас задержал? — спросил Изя.
— Ну, как же, — ответил Яреев, — в первом взводе, в основном, молодняк. Там ему мало кто деньги отстегивает регулярно. А наш взвод — царская гвардия. С нами по уставу жить невыгодно, а то Его Величество от голода сдохнет.
Царь оглядел строй, послал на маршруты несколько молодых сотрудников со стажерами, и заявил:
— Я не думаю, что эту кляузу сочинил кто-нибудь из старых сотрудников, потому что верю вам. Точнее — хочу верить. Если вас что-то не устраивает в наших взаимоотношениях, подойдите и скажите прямо. Лицо в лицо. Как мужики делают. А вот это тайное писательство — просто чмошничество какое-то.
Он уперся взглядом в Бонда и спросил:
— Как ты думаешь, Саша, кто это написал?
— Гомосек! — коротко ответил тот.
— Правильно, — подобрел командир роты, — надо всем сообща этого негодяя вычислить. Сегодня он застучал меня, а завтра заложит вас куда-нибудь в ФСБ или прокуратуру.
— А то в этих организациях не знают, чем мы занимаемся, — шепотом сказал Батон, — нужны мы им больно с нашим мелочным крохоборством. Вся страна составами крадет…
— Абакумов! — рявкнул Царь. — Что ты там шепчешь? Скажи для всех.
— Да я, Алексеич, просто возмущаюсь про себя, — ответил Батон.
— От того, что ты возмущаешься, толку мало. Нужно действовать. Возьмите, устройте пьянку с молодыми сотрудниками, напоите их в стельку, может, кто проговорится. Всему вас учить нужно!
— А если кто-нибудь проболтается, его что — грохнуть надо? — спросил Яреев.
— Я тебе грохну, — испугался Царь, — ты мне скажи, а я уж сам разберусь!
Третья шеренга хрипела задавленным смехом.
Царь посмотрел на часы и заявил:
— Так, ладно. Идите рейдовать.
Из строя раздался пьяный голос:
— Разр-решите обр-ратиться!
Командир роты повернул голову и увидел во второй шеренге шатаемого ветром и водочными парами прапорщика Леньку Кривцова. Рядом с ним хлопал глазами находящийся в аналогичном состоянии младший лейтенант Андрей Поваров.
— Ну?
Ленька облизал пересохшие от сушняка губы и сообщил:
— Мы с Повар-ровым р-рейдовать не в состоянии!
— И что с вами случилось? Заболели или великими стали?
— Никак нет. Мы сегодня ночью после смены уже нар-рейдовались!
Царь развел руками и сказал:
— Вот видите? Что мне делать? Оформить их по «газу» за прибытие по тревоге в нетрезвом виде? А вдруг война? Как они в таком состоянии стрелять будут? Но я же все понимаю! Сам таким был. Яреев, помнишь, как мы с тобой напились до того, что забыли, где стоят наши автомобили?
— Помню, — сухо ответил Яреев.
— Правильно, с кем не бывает. Поэтому идите домой спать, вам еще сегодня во вторую смену заступать. Вот и будь таким добреньким, чтоб почаще о тебя ноги вытирали… Все по распорядку. Третья смена — записываться!
Через десять минут Царь заглянул в ведомость и, увидев сплошные крестики напротив фамилий, сказал:
— Ну вот, все оформили по бухому, даже Гращенко. Молодцы, идите домой.
На улице Яреев наткнулся на Палыча и спросил у него:
— Догнаться не желаешь?
— Всенепременно, — ответил тот радостно.
— И я с вами, — поддержал Батон.
— Сейчас организуем, — сказал Палыч.
Он набрал в телефоне номер Кипяткова и принялся орать в трубку:
— Костя, блин, ты где? Подъезжаешь? Идиот, уже все закончилось. Всех уже отпомидорили, а ты проспал! Где сейчас проезжаешь? Ага, вот на следующем квартале справа будет круглосуточный магазин. Что ты понял? Неужели? Ну, молодец. Бери две, пожрать чего-нибудь, и огурчиков соленых. Мы плавно выдвигаемся в парк на старое место. Подъезжай туда же, и побыстрее!
— Ты предлагаешь в парке? — спросил Батон.
— А где ты еще сможешь выпить утром?
— Так на улице минус пять градусов мороза!
Палыч тут же выхватил телефон, набрал прежний номер и заорал:
— Костян! Бери три! На улице холодно!