Батон покачал головой и ничего не сказал.
— Палыч, а ты как от рейда откосил? — поинтересовался Яреев.
— Как-как… Денег сунул!
Через полчаса все четверо собрались в парке. Разложились на багажнике яреевской шестерки, и стали обсуждать последние события.
— Странная штука, — сказал Палыч, хрустя соленым огурцом, — почему письмо пришло к нему домой, а не, скажем, в прокуратуру или главк?
Яреев предположил:
— Это, скорее всего, предупреждение. Мол, парень ты не совсем испорченный (хотя мурло то еще), поэтому сделай выводы и остепенись, а то будет другая подача.
— Наверное, так и есть, — согласился Батон, разливая водку, — и вы думаете, он об этом догадается?
Коллектив дружно выпил и принялся закусывать. Пили они в самом глухом и заброшенном парковом закоулке. Время было раннее и людей вокруг не наблюдалось, за исключением какого-то шального бегуна, медленно приближавшегося трусцой по тропинке.
— Вот, мля, — сказал Кипятков, — девять утра, зима, мороз… Это надо ж быть таким жахнутым на голову, чтобы тут бегать. Даже мой угоревший мозг не смог бы до этого додуматься!
— И обязательно надо забежать в самый глухой угол парка, — подтвердил Яреев, — а бедным инспекторам и выпить негде.
— Маньяков на него не хватает! — кровожадно констатировал Батон.
Оказалось, подбегавший спортсмен никаких маньяков уже не боялся. Было ему далеко за шестьдесят. На животе у него торчал пристегнутый ремнем плейер, а в ушах чернели наушники. Двигаясь по тропинке, любитель здорового образа жизни смотрел в землю перед собой.
Палыч, просчитав баллистику попадания бегуна к столу, быстро наполнил двухсотграммовый стакан водкой и приготовился к встрече. Когда дед вынужденно остановился из-за появившегося препятствия, он оторвал глаза от земли и увидел в десяти сантиметрах перед своим носом стакан, вонявший сивухой. Над шкаликом хищно нависала красная рожа Палыча с плотоядной улыбкой на губах.
Спортсмен громко сказал:
— Ой!
Глаза его наполнились страхом. Он резко развернулся на месте и галопом ускакал по тропинке в обратную сторону.
— Ну вот, — сказал Палыч, вернувшись к багажнику и разливая из стакана водку по рюмкам, а вы говорите — маньяки. Фиг он сюда больше сунется!
Все выпили и дружно захрустели колбасой. Кривошапко, прожевав, наехал на Кипяткова:
— Ты что за колбасу купил? Она же хрустит хуже огурца. Такое впечатление, будто в ее состав входят перетертые лошадиные копыта. Вечно ты, Костя, дерьмо какое-нибудь купишь!
— Сам ты дерьмо, — ответил Кипятков, — на улице мороз. Скажи спасибо, что она еще не звенит!
Палыч ковырнул пальцем кусок колбасы и сообщил:
— Ну да, замерзла к черту. Кипятков отмазался от обвинения. А знаете почему? Потому что Костян — не имя. Костян — фамилия! Га-га-га!
На морозе водка пилась вкусно, весело и быстро. Когда допили третью бутылку, Палыч предложил слетать еще за одной. Яреев сказал, что у него есть в машине заначка. Батон же предложил разъехаться, так как ему еще предстояло работать в ночь. Кипятков также отказался пить, ссылаясь на свой слабый, подорванный угарным газом организм. Поэтому пьянка была прекращена, а компания разъехалась по домам.
Но Батон замешкался, так как его копейка, доставшаяся в наследство от недавно умершего отца, не хотела заводиться. Яреев вынул из багажника своей шестерки провода, подсоединил их к аккумулятору и помог завести машину Абакумова. В честь этого дела пришлось воспользоваться заначкой и еще немного выпить.
Батон, закусив, закурил сигарету и сказал Ярееву странно тоскливым голосом:
— Серега, представляешь, Пашкин решил уйти на пенсию!
Яреев, безразлично кивнув головой, ответил:
— Это его право. У него выслуги — как у Хмары. Ну, захотел — пусть отдыхает.
— Нет! Ты не понимаешь! — вскричал Абакумов. — Если он уйдет, вся система рухнет!
— Она и так уже давно рухнула, — сказал Яреев. — Пашкин — обломок ее. А мы — звенья совсем другой системы. Новой и страшной…
Михаил Михайлович Пашкин был сверстником и соратником Хмары. Они вместе начинали служить в ГАИ, будучи сержантами. Вот только Хмара дослужился до подполковника, а Пашкин остался прапорщиком. И нисколько не жалел об этом. Хмару знало руководство и личный состав подразделения. А Пашкин был известен всему городу. Причем как самый честный и неподкупный инспектор во вселенной! В девяностые годы он боролся за сохранение старых принципов работы инспектора и достиг на этом поприще достаточно значимых результатов.