Страницы зашуршали, и Дитр обнаружил, что сюда Ралд с какой-то целью приложил репродукцию портрета покойного ныне Урномма Ребуса – белокожего чернокудрого человека с точеным лицом.
– Неплох, – прокомментировала одна из женщин.
– Серебряный стандарт, – ответил Ралд. – Тест на гралейца – кто знает, что такое серебряный стандарт?
Антрополог изобразил молчаливую иронию, за него ответил Коггел:
– Идеальная совокупность телесных факторов знатного человека. От кончиков волос до всех прочих кончиков и концов.
– А почему серебряный, а не золотой? – поинтересовался Дитр.
– Потому что серебро, – сказала Виалла, – идеальный металл. Он всегда белый, в отличие от золота, которое может быть красным или желтым, и серебро надо постоянно чистить – то есть совершенствовать. Мать очень любит твердить про серебро, – молодая женщина недовольно скривилась.
– Ну так вот. Этот безупречный по гралейским меркам дворянин, хоть и живущий за пределами сословных привилегий, однажды решил войти в анналы идиотских смертей.
Урномм Ребус совершил весьма странное самокончание, бросившись на одну из декоративных пик с гербом, которыми был увенчан забор поместья. Из полицейского доклада года тысяча был подробно описан порядок действий Урномма Ребуса – как он соорудил трамплин из деревяшек (хотя обычно он работал руками лишь когда принимал корреспонденцию или зажигал папиросу) и прыгнул грудью на забор. Он кончался долго, но тихо: не кричал, и никто из прислуги, соседей или прохожих не слышал, как умирает на заборной пике с гербом Урномм Ребус.
– Проблудь всемирная, – пробормотал Дитр.
– Я ж говорил, вам понравится, – довольно произнес Ралд, отпивая из своего бокала. – Да, полиция обращалась в диаспору, да, те сказали, что действительно на границе жила семья Ребус, но все они мертвы. А никто не узнавал, как именно они кончили свой телесный путь, а между тем история занимательная. Ничего не напоминает?
– А сколько тогда было?..
– Он учился в институте – на теории всемирных сил. Запоминаем серебряный стандарт, отпиваем вина и готовимся перевернуть страницу. Не переворачиваем! Доктор, – обратился он к душевнику, – составьте примерный телесный портрет маньяка.
– Какого? Ребуса?
– Любого. Даже не портрет, а самые часто встречающиеся телесные черты.
Душевник-криминалист почесал лысину, припоминая.
– Железный Живодер, которого поймали в год восемьсот восемьдесят два, имел вздернутую губу. Охотник на Голос – тот тип, что серийно насиловал глашатаев их же рупорами, имел деформированные гениталии. Жабий Глаз, убийца шахтеров, – никаких уродств, но довольно невзрачный, низкого роста, в детстве его шпыняли, и он полюбил здоровых мужиков, точнее, истреблять здоровых мужиков. Почти то же самое с Гарлом-Кровопийцей, скошенный подбородок, но в меру…
– Спасибо, доктор, – прервал его Ралд. – Как вы думаете, что было с Ребусом до ожогов?
– Может, он был уродлив, и поэтому его вышвырнула в сиротский дом та семья из диаспоры, – предположил Локдор.
– Навряд ли они бы его отправили в таком случае в столичный дом сирот из самого Акка, – сказал Ралд. – А что касается бракованных младенцев, гралейские дворяне вообще рубят им головы…
– А незнатные гралейцы жрут их еще в утробе, – проворчал Коггел. – Хватит этих стереотипов, это почти неприятно.
– Понятия не имею, как он выглядел раньше, – пожал плечами эксперт. – Могли быть все уродства разом, а мог выглядеть вполне обычно – как обычный неприметный маньяк. Не знаю.
– А я знаю. Порыскал по личным вещам его бывших однокурсников по отделению теории всемирных сил. Они боялись что-либо показывать и рассказывать, но я бываю очень убедительным.
Андра хмыкнула. Дитр же понимал, о чем говорит Ралд. Он вместо полицейского всемирного поиска заимствовал у глашатаев часть их методов при расспросах свидетелей. Считалось, что мужчины не умеют этого делать, но Ралду было плевать, кто там что считает.
– Переверните страницу и найдите мне нашего горелого друга. Даю на поиск полминуты, потом снова переворачиваем страницу.
Они открыли новую часть, и кто-то начал перешептываться, водя пальцем по копии группового портрета студентов. Дитр обратил внимание на брюнета в центре, которого никто не смел загораживать даже плечом. Он сидел, закинув ногу на ногу, а униформенный мундир плотно облегал его тонкую талию.
– Тут особо ничего не разглядишь, да, – признал Ралд. – Но я вам скажу, что одного из этих ребят часто выхватывали попозировать студенты с отделения изящных искусств. Переворачивайте, ну же.