– Ну и что ты там хранишь? – ласково проговорил Дитр, целуя Виаллу в шею. – Оно же не выпрыгнет, пока не захочет.
Жена отступила на шаг, и её глаза восторженно блестели даже в полумраке прихожей.
– Я же говорила, что зайду за парадным платьем…
– Купила? Красивое? – Дитр снял защитную куртку из кожи, которую так и не отвык носить даже после смерти Ребуса. Надевать на судебный процесс плотную одежду, которая могла защитить от пуль и некоторых видов всемирного воздействия, смысла не было, но он уже не помнил, когда в последний раз выходил из дома в костюме или плаще.
– Я сначала зашла в Циркуляр Артистов, но авторские платья такие дорогие – Руки Виаллы оглаживали живот. – А нам скоро понадобится куда больше платьев, чем у меня.
– Да? – охнул Дитр.
– Я была у предсказателя, – быстро заговорила жена. – Это девочка, девочка, представляешь! Как ты думаешь, если она будет похожа на тебя, она будет красивой?
Дитр радостно рассмеялся, на миг забыв о самокончании девочки Марелы Анивы, о приступе тьмы в сквере, о ссоре с Андрой, о завтрашнем слушании. Его переполняло нежное волнение от того, что у него скоро будет дочь, которой Виалла купит много платьев с юбками, похожими на гигантские ночные колокольчики, к которым по вечерам слетаются бражники.
Виалла заказала у привратника ужин, и он принёс его из гастрономического цеха, обслуживающего все радиальные особняки готовой едой на вынос. От вина Дитр отказался, а Виалла строго придерживалась рациона, который не предусматривал алкоголь. Дитр хотел рассказать о процессе, но, как выяснилось, редакция «Точности» уже прислала в знак благодарности бесплатный вечерний номер с запиской о том, что завтрашнее утреннее интервью должно выйти аккурат до начала четвертого слушания, да так, чтобы все успели прочитать.
– Я надеюсь, они напишут то, что я им сказал, а не то, что они думают сами, – Дитр нервно провёл рукой по преждевременно поседевшей шевелюре.
– «Точность» любит Андру, – пожала плечами Виалла. – Она их рупор или они – её.
– Кстати, я поцапался с Андрой, – признался Дитр и принялся рассказывать о том, что произошло в сквере, опустив, однако, странный приступ помутнения, который, похоже, никто кроме него не заметил.
– Ну, она никогда не принимала чужого мнения, – рассмеялась Виалла. – Она мне нравится как человек, но работать я бы с ней не смогла.
Дитр согласно закивал. Виалла ладила с Андрой настолько, насколько жизнелюбивая молодая дама может ладить с чиновницей, не имеющей подруг. У Виаллы подруг было предостаточно – были там и коллеги из зоологической службы полиции, и домохозяйки, и даже наперсница, которая подалась в тёплый дом лишь потому, что музыкантом она мало получала.
Виалла и Дитр познакомились благодаря делу Ребуса.
Однажды и в самой столице в самых разных точках одновременно случилась резня. Были убиты и получили серьёзные ранения: трое наперсников в тёплом доме для дам в Циркуляре Артистов, двое приставов в Административном Циркуляре, десять сотрудников различных цехов Технического Циркуляра и целая семья здесь, в Зеленом Циркуляре, в частном особняке на соседней радиальной улице от их нынешнего временного жилья. Все эти происшествия объединяло одно: их устроили дрессированные охранные коты, которых полиция предоставляла по официальным контрактам различным заведениям, а также по проформе – патрулям и отрядам приставов.
Дело пахло хорошо организованным злом всемирного порядка, и следственную группу сформировали из сотрудников отдела Особой бдительности, который занимался террористами и шпионами. Похоже, говорили в полиции, здесь не простая халатность кодировщика котов. За котов отвечала Виалла Эрлиса, наполовину гралейка, а, стало быть, человек, попадающий под подозрения, едва для них возникал повод.
– Внутреннее разбирательство откроет много глаз, шеф, – говорил Дитру подчинённый, разглядывая сквозь одностороннее стекло кодировщицу, которая сложила руки на столе, глубоко вдыхая редкий воздух комнаты для допросов.
– Внутреннее разбирательство – лишь логическая необходимость, – ответил Дитр, которого назначили шеф-следователем по делу о кошачьей резне. – И нужно оно лишь для того, чтобы понять, что дело тут вовсе не в кодах, которыми запротоколировала животные мозги наша коллега.
Одной лишь силой рассудка он смог сначала проверить кодировщицу, а лишь затем заключить, что не было в её действиях ни халатности, ни злого умысла, да и вообще она не совершала никаких действий, кроме тех, что были положены ей по должности. Шеф отдела Особой бдительности не хотел ставить мужчину вести дело, где подследственной была хорошенькая женщина, но Дитру Парцесу было всё равно, какого пола его подследственные и насколько они хороши собой – они представлялись ему лишь совокупностями бумажно шелестящих сведений и запахами виновного пота, пока не было доказано обратное.