Или могла? Я никогда не видела, чтобы ребут вел себя так. Не было ни намека на это в Эвер.
« Мне не страшно » .
Я потянула к ней руку, но она была слишком быстрой, бросаясь через комнату и прыгая сверху на кровать. Она перескочила с ноги на ногу на матрасе, смотря на меня так, как если бы принимала мой вызов.
— Эвер, все хорошо, — сказала я.
« Что с ней случилось? »
Она бросилась с кровати и приземлилась на меня. Я сильно ударилась о землю, мой затылок стукнулся об бетон. Я сморгнула белые точки в моих глазах, когда она прижала мои запястья к полу над моей головой и открыла рот, низко наклонившись, словно хотела отхватить кусок моей шеи.
Я пнула ее ногами, отталкивая от себя, и она влетела в постель с хрипом. Затем прыгнула на нее сверху, прижав свое тело к ее спине, когда она стала вырваться и рычать.
Дверь отперлась со щелчком и распахнулась, шаги двух людей эхом отразились по всей комнате.
— Держи ее, — приказал охранник.
Я сжала зубы, наклоняя свое лицо ближе к плечам Эвер так, чтобы он увидел взгляд полный омерзения, который я направила на него.
Ученый опустился на колени и вонзил шприц в ее руку. Его пальцы дрожали.
Что этот идиот делал? Мы не нуждались в медицине.
— Это поможет ей уснуть, — сказал он, взглянув на меня. — Ей просто приснился кошмар.
Оно не могло помочь ей уснуть. Ребуты перерабатывали все слишком быстро. Ее тело усвоит это прежде, чем лекарство подействует.
Эвер обмякла подо мной, и я посмотрела на нее с удивлением. Когда я обернулась к людям, они оба послали мне свои суровые выражения, те самые, которые должны были напугать меня.
Трудно бояться их, когда я могла сломать им шеи прежде, чем они поняли бы, что я встала на ноги.
— Ты никому не расскажешь об этом, — сурово сказал ученый. — Поняла?
Нет. Я не поняла.
« Что они только что дали ей? »
« Что они давали ей раньше? »
« Что они с ней сделали? »
Люди посмотрели на меня, ожидая подтверждения, что я поверила в это их нелепое объяснение.
«Глупый р ебут — ее мозг работает неправильно ».— Сказал мне когда-то охранник.
Я кивнула.
— Поняла.
Они вышли из комнаты, и дверь за ними закрылась. Я скатилась с Эвер, изучая ее лицо. Глаза ее были закрыты, она дышала ровно и глубоко.
Спит. В последнее время я редко видела ее спящей.
Я осторожно перевернула ее, взяла под руку и оттащила на кровать. Затем стремглав положила ее ноги под одеяло и натянула его на ее тело.
Я залезла в свою кровать, не в силах прекратить смотреть на девушку.
Я не спала. Вместо этого, я провела ночь, попеременно глядя то на Эвер, то в потолок. Когда она начала шевелиться, я бросилась одеваться для пробежки, и вылетела из комнаты, спрятав лицо, когда подумала, что увидела, как она перевернулась, чтобы посмотреть на меня.
Двадцать два ждал меня на крытом стадионе, и его глаза следили за ребутами, бегающими по комнате.
— Доброе утро, — сказал он радостно.
Я только кивнула, потому что это не было доброе утро. Я не могла думать ни о чем, кроме Эвер и ее яростных, пустых глаз. Стала ли она снова нормальной? Вспомнит ли она то, что произошло?
Мне было приказано ничего не говорить.
Я никогда не ослушивалась приказов.
— Пойдем, — сказала я, выходя на черное резиновое покрытие. Крытый стадион был одним из моих наименее любимых мест в здании КРРЧ. Это было 400-метровое кольцо с охраной посередине, заключенных в пуленепробиваемую пластиковую будку. Окна можно было быстро опустить ниже, чтобы предотвратить драку попаданием пули в мозг.
Разрушить мозг. Единственный способ убить ребута.
Безобразное освещение придало моей бледной коже рвотно зеленый оттенок. Оливковая кожа Двадцать два выглядела, в основном, так же хорошо, как при свете. Я отвернулась, пытаясь не думать о том, как мои светлые волосы выглядят здесь.
Двадцать два едва смог пробежать четверть мили не останавливаясь, что не сулило ничего хорошего, если он будет бежать от преследующих его злых людей. Надеюсь, мы сможем избежать их на некоторое время.
Несколько других ребутов были на стадионе вместе с нами, в том числе Мэри Сто тридцать пять, которая оглянулась через плечо со смехом, пробегая мимо нас, ее темные волосы раскачивались в воздухе. Она была одной из самых быстрых учениц, которые когда-либо у меня были.
— Давай сделаем так: две минуты мы ходим и одну бежим, — сказала я со вздохом, пока Двадцать два шел невероятно медленной трусцой, спотыкаясь.
Он кивнул, втягивая большими глотками воздух. Я была вынуждена признать, что была не в том настроении, чтобы бегать в это утро. Перерыв был долгожданным.
— Ты была хорошим бегуном, когда прибыла сюда? — спросил он, когда перевел дыхание.
— Нормальным. Лучше, чем ты.
— Ну, это не трудно. — Он улыбнулся мне. — Сколько тебе лет?
— Семнадцать.
— Мне тоже. Как долго мы пробудем здесь? Есть где-нибудь объекты для взрослых? Я не видел ни одного пожилого ребута.
— Я не знаю.
Я сомневалась в этом. Когда ребуты приближались к двадцати годам, они отстранялись от своих миссий. Может, их перевозили в какой-то другой центр.
А, может быть, и нет.
— Откуда ты? — спросил он.
— Остин.
— Я тоже
Он улыбнулся, как будто у нас было что-то общее
— Мы не из одного и того же Остина, — сказал я жестко.
Он нахмурился.
— Что, прости?
— Ты из рико. Я из трущоб. Мы не из одного и того же Остина.
Я никогда не видела Остин за пределами огней, которые успела заметить за стеной, отделявшей нас от рико, но я видела некоторых из других Соединенных Городов Техаса. Нью Даллас. Ричардс. Бонито (кому-то смешно, а кому-то не очень). В нескольких сотнях милях в центре Техаса было все, что осталось от большой родины моих родителей, которую они знали, когда были детьми. КРРЧ удалось спасти только Техас от вируса и атак ребутов, которые последовали за ним.
— О. Я никогда не был в трущобах Остина. — Сказал Двадцать два. — Я имею в виду, за исключением того раза, когда родители отвезли меня в больницу. Но я находился в состоянии бреда в этот момент, чтобы запомнить. Как думаешь, они пошлют меня на задание туда? Я бы хотел увидеть своих родителей. И брата. Ты видела своих родителей после того, как стала ребутом?
— Мои родители умерли, когда я им стала.
— Ох, мне очень жаль, — сказал он, и его лицо снова стало серьезным. — Их… их тоже застрелили?
— Да, — сказала я жестко, не заинтересованная в обсуждении своих родителей. — И ты не захочешь видеть своих родителей. Они не посылают ребутов в их родные города. Это сбивает людей с толку.
— Ребуты когда-нибудь сбегали?
Я нахмурилась.
— Конечно, нет. Даже если бы они захотели, тебя оснащают жучком во временном центре. Они всегда знаю, где ты находишься.
Он держал руки перед собой.
— Где? Я не помню.
— В этом все и дело. Мы не знаем, где это.
— О, — сказал он с ноткой грусти в голосе. — Но ты видела другие города?
— Да.
— Это ведь хорошо, верно? Мы бы никогда не увидели что-либо за пределами Остина, если бы не стали ребутами.
— Ты будешь работать, — сказала я. У новичков всегда были вопросы о путешествиях в другие города. Это была одна из немногих привилегий становления ребутом — редкие поездки в другие места для особых заданий. Год назад КРРЧ ввела систему “без поездок”, чтобы остановить распространение вируса КДХ, и на сегодняшний день это было все еще актуально. Но его вопросов было слишком много этим утром. Из-за них у меня начинала кружиться голова. — Увеличь темп, — сказала я, переходя на бег.
Он не мог говорить, пока бежал, но когда мы перешли на шаг, он открыл рот для очередного вопроса.
— Ты веришь в теорию эволюции?
« Может быть » .